Особая офицерская группа, людям в погонах посвящается Опции

[iblis]

Особая офицерская группа



Загорцев Андрей Владимирович ОСОБАЯ ГРУППА
<a name="t2">


Часть первая
Особая офицерская разведывательная группа СпН

Для выполнения особо важных задач из состава наиболее подготовленных офицеров формируются особые группы специального назначения.

Как сорвать звезду с неба, наверное, знает каждый военнослужащий, прослуживший некоторое время на офицерских должностях. Я тоже знал, но в тот день почему-то был предельно неосторожен. Сдав все отработанные документы в секретную часть и в предвкушении того, что моя пятка ровно в девятнадцать часов пересечет бригадное КПП, попался на глаза комбригу на стоянке личного транспорта.

— Ооо, а вы куда это направляетесь, товарищ майор? — запричитал комбриг, — я еще на месте, работаю в поте лица, а вы уже домой собираетесь, — разглагольствовал полковник, нажимая на пульт сигнализации от своего джипа.

Хотелось было сказать, что пусть работают после окончания рабочего дня те, кто днём ни хрена не делал, и работа по открыванию собственной машины для Вооружённых Сил никакой смысловой нагрузки не несёт, но я почему-то промолчал.

— У нас учения на носу, да причём фронтовые, — продолжал командир, — я проверял всё — планы, графики, карты, предварительные боевые распоряжения, — и подумал, что с поставленным объёмом задач мы, имеющимися у нас в наличии разведывательными группами, не справимся, отряд в Чечне на себя много забирает, вы там у себя в отделении подумайте, что мы еще можем выставить…

Я обещал подумать, и все-таки благополучно смылся — прыгнул в свою «тойоту» и помчался домой. Конечно же, я ни хрена не обдумывал, а с утра брякнул, что уж в случае чего выставим офицерскую группу. Командира моя идея привела в бешеный восторг.

— Выставим группу — из офицеров управления! Причём из таких, которые абсолютно "бесполезные животные", и на учениях от них — только головная боль, диарея и неконтролируемое сквернословие. А командиром… назначим кого-нибудь! — развеселился полковник.

— Ага, а ещё давайте у них паспорта заберём, — поддержал я командира.

Комбриг ответил, что все документы перед выходом и так положено сдавать, а я должен сейчас, немедленно — к исходу вчерашнего дня! — подготовить необходимую документацию, а списки героев-разведчиков из офицеров штаба он составит сам.


* * *
В отряде специальной радиосвязи командир заболел маразмом в преддверии предстоящих учений и поэтому объявил казарменное положение. Однако, если офицеры собираются в компании больше трёх и на время более двадцати минут, могут возникнуть эксцессы.

У связистов осложнения начались на вторые сутки сидения. Пьянка была организована такая хиленькая, по штормовой шкале — балла на три, не более. При появлении заместителя по воспитательной работе, прячущего за пазухой литровую бутылку осетинского «Истока», принятие спиртных напитков превратилось в мероприятие по спаиванию коллектива в условиях надвигающихся масштабных учений. При появлении двух братьев-близнецов, служащих помощниками начальника связи, мероприятие переросло в сабантуй с плясками на столе, разрыванием баянов и распеванием песен неприличного содержания. Два брата-капитана, служившие когда-то на флоте, внесли свежую струю в мероприятие в виде двух литров алкоголя и трех банок шпрот. При появлении начальника связи бригады, компания офицеров-связистов уже собиралась вызвать цыган или устроить соревнование по стрельбе из табельного оружия. Причём, в виде мишени, поступило предложение использовать кого-нибудь из офицеров из штаба тыла, ну, или на крайний случай, любимого комбриговского пса по кличке "Комендант".

— Эта собака на меня гавкает постоянно, — жаловался офицер-воспитатель отряда.

Его успокаивали и объясняли, что «Комендант» наверняка из-за маленького роста офицера принимает его за крупного пса и чувствует в нём конкурента, тем более данный офицер такой сексуальный и харизматичный. Начальник связи, поняв, что возглавить распитие спиртных напитков ему не удастся, а разогнать личный состав тем более, немного загрустив, удалился, намечая в уме кого и насколько лишить. Два близнеца решив, что надо разнообразить программу, наплевали на казарменное положение и выдвинулись через плац в сторону КПП. В планах намечалось посещение какого-нибудь увеселительного заведения и весёлая ночка. Братья чеканили строевым по асфальту плаца и во всё горло распевали очень известную строевую песню со словами собственного сочинения:

Не зря в стакан налита водка,

Не зря на нас забила вся страна,

Священные слова — Да нахуй надо! -

Мы помним со времен Бородина.

Священные слова — Да нахуй надо! -

Мы помним со времен Бородина…

Увидев комбрига, стоявшего на краю плаца и стряхивающего с усов слезу умиления, братья затопали еще сильнее один из них гаркнул:

— Смирнааа… раа…правааа…

Полковник вскинул руку к папахе и опомнился после того, как капитаны, миновав его, подходили к КПП.

— Стояяяяять!! — заорал командир. Так в особой группе появилось два радиста — два капитана близнеца.


* * *
В технической части бригады, в штабе тыла сидели два офицера и вяло переругивались. Смысл ругани был в том, что один из офицеров, а именно старый заслуженный майор Пачишин, ездил в командировку в Москву по каким-то служебным делам. В ходе поездки ему отзвонился на сотовый его сослуживец, капитан Пиотровский, и попросил купить в столице костюм Бэтмена для ребенка, нужный для какого-то детсадовского утренника.

Пачишин был майором еще советской закалки и Бэтмена видел всего лишь мельком два раза. Один раз на экране телевизора, и второй раз, когда в командировке на Ханкале опился разбавленного спирта. Костюм был куплен, в каком-то красочном магазине, витрины которого были уставлены непонятными приборами и увешаны различными масками. Пачишин торопился и поэтому просто брякнул молоденькой продавщице, одетой в весьма вызывающий наряд:

— Девушка, мне костюм Бэтмена!

Продавщица, абсолютно не удивившись, притащила что-то чёрное и блестящее. Майор примерять что-либо отказался, попросил упаковать и очень быстро скрылся, так как ему начали предлагать к костюму какие-то хитрые приспособления. Сумма, отданная за шмотку, поразила майора в самое сердце, и он, негодуя, пообещал сам себе содрать с Пиотровского еще больше. Теперь этот костюм лежал на столе и капитан, вытаращив глаза, рассматривал короткие кожаные шорты, короткую кожаную майку с кучей блестящей металлической фурнитуры и маску с замком-молнией на месте рта и нелепо торчащими ушками.

— Ты что, старый пень, не понял, что ты купил? — возмущался капитан.

— А что — нормальный костюм: хороший, кожаный… только, наверно, великоват твоему пацану будет… да жена твоя — она же шьёт, тут делов-то на пять минут, — отбрехивался Пачишин.

— Да ты по моему издеваешься, — закипал Пиотровский, — ты что — реально не понимаешь что это такое?? Фига себе, великоват! Да он на меня налезет! Это же надо — купить такую хрень, а потом ломить за неё бабки!!

— Да неее, на тебя не налезет, — спорил майор.

— Не налезет?! Еще как налезет! Вот, смотри! — Пиотровский мигом разоблачился и натянул на себя шорты и майку.

— Ну и что — на кого я, по-твоему, похож?

— А фиг его знает, никак не соображу.

Пиотровский плюнул, напялил на себя маску с ушками и расстегнул молнию в районе рта.

— А сейчас?

— На Бэтмена? — вопросительно спросил майор.

Тут дверь распахнулась, и в кабинет технической части ввалился бригадный зампотех, имеющий подпольную кличку «Баклан» из-за своей привычки разводить руками и говорить "Ну, а что я могу сделать, ну что я могу сделать".

— Товарищи офицеры, нельзя ли потише чуть, мне вас в соседнем кабинете слышно.

Пиотровский повернулся к нему и уставился сквозь прорези в маске.

— Аааа! Бля!! Кто это? — испугался зампотех и, прыгнув за дверь, стал оттуда осторожно выглядывать.

— Это я, капитан Пиотровский, — глухо раздалось из-под маски.

— А что это на вас одето? — поинтересовался любопытный зампотех.

— Товарищ подполковник, это новая летняя форма для сварщиков. Вот — получили на роту материального обеспечения комплект, испытываем, — брякнул испугавшийся Пачишин.

— Ааа… ясно, — ответил подполковник, — надо с зампотылом разобраться и себе комплектик получить, а то я почти что такую же из самой Москвы для супруги вёз, да еще за бешеные деньги покупал, а тут на тебе — оказывается её выдают!



Надо ли говорить, что недалёкий подполковник-зампотех поднял этот вопрос на совещании у командира бригады. Ну, а заместитель по тылу, сперва ничего не понял, потом осторожно свалил всё на начальника вещевой службы, а потом, подробнее узнав о каком костюме идёт речь, разочаровал подполковника. Узнав, что его наиболее «любимого» зама так жестоко разыграли, командир бригады злобно потёр ручки. В особой офицерской группе появилось еще два смелых разведчика, причём один из них уже имел костюм супергероя.


* * *
Капитан медицинской службы Аллилуев был интеллигентом чуть ли не в десятом поколении. Матом не ругался, ко всем бойцам обращался строго на «вы». Разбавленный спирт не пил и витаминками не закусывал, в отличие от бригадного начальника медицинской службы. Всегда был задумчив, обстоятелен и исполнителен. Присутствуя на совещаниях, не кричал, ничем не возмущался, всё спокойно записывал в блокнотик и очень быстро исполнял или еще быстрее заваливал порученное задание. Был лишь один недостаток у капитана — иногда в глубокой задумчивости, совершенно не осознавая того, мог брякнуть свои мысли вслух. На том же совещании, когда зампотех ругался по поводу летнего сварщицкого костюма, Аллилуев ушёл в глубокую задумчивость и меланхолично рисовал в блокноте рецепты на латинице. В момент жарких прений образовалась небольшая пауза, и тут в абсолютной тишине раздался голос капитана-медика:

— Эхххх, сейчас бы как взбзднуть — да с огоньком!

Тишина стала гнетущей, и офицер понял, что свою мысль он высказал вслух. Капитан резко покраснел, но сделал вид, что его это не касается.

— Я вам предоставлю такую возможность, да еще на свежем воздухе, — прервал тишину командир бригады, — в разведывательной группе должен быть внештатный фельдшер…


* * *
Помощника начальника финансовой службы, в миру просто «начфинёнок», в этот день склоняли все кому ни лень. Начфинов вообще все любят просклонять. Молодой же финансист страдал, по всей видимости, синдромом "рассеянного внимания" и забыл насчитать какие-то выплаты жене комбрига, служившей в строевой части прапорщиком.

Вот так в офицерской группе появился свой начфин — потерянное и всего боящееся офицерское существо в звании лейтенанта.


* * *
Лёню Ромашкина в бригаде знали все, ибо это был единственный человек, который на прыжках умудрился приземлиться на личный автомобиль заместителя командира бригады по воспитательной работе. Все претензии Лёня отмёл в сторону, и в результате его кандидатура была выдвинута тем самым бригадным воспитателем на всё том же совещании у командира бригады. Полковник сказал, что Ромашкин весьма полезная личность на предстоящих учениях, ибо он занимается… Чем занимается майор Ромашкин, никто так вспомнить и не мог. Начали допрашивать начальника отделения кадров. Выяснилось, что Лёня стоит по штату в моём отделении, но его там никто не видел. Воздушно-десантная служба попыталась взять майора под свою опеку, ибо Ромашкина на прыжках бросали на пристрелку (прыжок для определения силы и скорости ветра). Хотя для этих целей бросать положено было ПДММ (парашютный десантный мешок мягкий), бросали всегда Лёню. Мешок, в случае утраты и порчи, списать было очень муторно, а майоров у нас в бригаде полно, поэтому воздушно-десантную технику берегли. Комбриг, однако, призадумался, от напряжения его голова закачалась, он немножко всхрапнул, встрепенулся и объявил всем, что Ромашкин тоже включен в состав группы, а в случае, если, действительно, эту особую РГ придётся выводить, то вывод в тыл противника будет осуществлён воздушным путём парашютным способом.


* * *
Чувство того, что надвигается какая-то неприятность, надвигалось неотвратимо. А когда я выглянул в окно и увидел бегущего по плацу зампотыла, то стало ясно, что скоро будет Армагеддон. Ну, не мирового масштаба, а так — небольшого бригадного. Толстый зампотыл на самом деле не бежал, а катился по обледеневшей дорожке и не мог остановиться. Врезавшись в трибуну на плацу и разогнав по дороге роту, занимавшуюся строевой подготовкой, начальник тыла остановился, перевёл дух и вальяжно двинулся дальше. А я в это время, находясь в состоянии панического страха, намеревался выдвинуться в кафе и слопать парочку пирожных, дабы заглушить неясную тревогу. Однако так и не успел, зазвонил телефон. Звонок я проигнорировал и кинулся к двери, но было поздно — на входе меня встретил посыльный по штабу и объявил, что меня желает видеть комбриг.

Предчувствия не обманули. Меня назначили командиром той самой особой группы, которую я сам же и придумал. Радость моя была беспредельна, и поэтому я всё-таки выдвинулся в кафе и съел два пирожных. После принятия пищи настроение некоторым образом улучшилось. Может всё-таки и не потребуется эта нелепая группа, и на учениях обойдутся без неё, и зря я так переживаю. Покурив, я пошёл рисовать "решение на применение" и набирать всякие пояснительные записки. В пункте о противнике я, от скудоумия и мелкого желания кому-нибудь напакостить, упомянул своего товарища Вову Черепанова: "Воспользовавшись критической ситуацией в приграничном регионе, государственную границу перешла группа под руководством майора запаса Черепанова. В течение нескольких суток незаконное вооружённое формирование насиловало скот, угоняло женщин и агитировало местное мужское население идти на службу по контракту в ряды ВС РФ, чтобы таким образом снизить их боеспособность". То, что мне не достанется за написанный бред, я был уверен на девяносто процентов, начальник штаба, если и проверял, то только поверхностно, не вникая в суть. Комбриг, когда проверял, то в первый раз говорил — переделать все и немедленно. Некоторые офицеры впадали в ступор и в течение бессонной ночи пытались всё исправить, изводили кучу бумаги и портили карты. Когда-то я тоже также мучался. Теперь я просто громко кричу "Есть!", запираю документы в сейф и на следующее утро подаю их командиру в том же самом виде, что и вчера.

— Вот, совсем другое дело! — восклицает полковник и подписывает всё, не глядя.

Когда всё было сделано и подписано, я решил всё-таки собрать весь личный состав назначенной группы и как-то обозначить приоритеты. Обзвонив всех, я назначил встречу возле штабной курилки, пригрозив за неявку сдать всех комбригу и посодействовать в лишении «тринадцатой» на сто процентов. Собрались все, чем несказанно смутили бригадного заместителя по воспитательной работе. Воспитатель чувствовал подвох и поэтому решил на всякий случай доложить командиру. Полковник, выслушав доклад, решил сам посмотреть — что за сборище и, обойдя штаб по периметру, начал выглядывать из-за угла. Однако заместитель начальника штаба по службе войск увидев в окошко фигуру, прячущуюся за углом, высунулся в форточку и заорал во всё горло:

— Ээээ! Какой там мудила ссыт под окнами штаба?!! Аааа, товарищ полковник, это вы! Ничего, ничего страшного — сам маюсь, всё не дождусь, пока ремонт в штабном туалете сделают! Кстати, товарищ полковник, надо бы строителям люлей накатить, а то они совсем…

Комбриг замахал руками и, уже не таясь, как будто так и надо, вышел из-за угла.

Пачишин, увидев комбрига, первым подал команду:

— Товарищи офицеры!! — и после этого двинулся к полковнику строевым шагом, потом опомнился и, не убирая руки от головного убора, развернулся и затопал обратно в курилку.

— Товарищи офицеры! — ответил полковник и стал всех с подозрением осматривать, — а что это вы здесь делаете? — задал он киношный вопрос и уставился на меня.

— Товарищ полковник, провожу совещание особой группы, намечаем план работы, — отбрехался я.

— Действительно, — удивился комбриг, все люди, назначенные, здесь, — однако, молодцы! Разрешаю вам проводить свои совещание в классе оперативной подготовки.

— Есть, товарищ полковник! У нас еще одна проблема — нет оперативного офицера, а на такие группы оперативный положен кто-то из заместителей…

— Действительно. Назначу я вам оперативным офицером, наверно, своего заместителя по воспитательной. А то он так переживает, так переживает…

Воспитатель, узнав, что теперь он непосредственно отвечает за нашу группу, высказался кратко и ёмко:

— Вот суки!


* * *
Учения уже шли полным ходом третьи сутки, и все офицеры штаба метались как угорелые, засыпая на ходу. Я перемещался только от компьютера к карте по несколько раз, перепечатывая различные распоряжения и перерисовывая обстановку. Процент маразма и долбоебизма на этих учениях давно превысил все установленные ранее опытным путём нормы. «Комиссия» из «верхних» штабов уже запутывала сама себя нелепыми вводными. Начали выводить разведывательные группы. Командиры сидевшие на «доподготовке» радостно взвизгнули. Намного проще и легче залечь где-нибудь в лесах на базе и ждать противника, который якобы перейдёт линию фронта, чем торчать в бригаде и завывать от бестолковой суетни. Если группу уже в ходе выполнения учебно-боевой задачи перенацелят на другой объект, то абсолютно ничего страшного в этом нет. Командир группы выслушает радиста, крякнет, и, со счастливой улыбкой на мужественном лице разведчика специального назначения, обматерит всё начальство, не спеша поужинает или пообедает, и даст команду выдвигаться дальше. Красота! Нам об этом в штабе — только мечтать. Наши начальники в штабе, получив очередную вводную, тут же выпадут в осадок, устроят истерику, обвинят всех своих подчинённых в ничегонеделанье, а потом начнут носиться, мешая всем и брызгая слюнями. Не знаю, как в других штабах, но у нас дело обстояло именно так.

Нормально работала только воздушно-десантная служба и заместитель командира по воздушно-десантной подготовке. На этих учениях свершилось небывалое: выделили никогда раньше не виданный лимит горючки на лётно-подъёмные средства, и часть групп выводилась воздушным путём — как посадочным, так и парашютным способом, — и все «главковерхи» предпочли не лезть в работу «парашютистов». Парни работали слаженно, вывод был организован на удивление чётко — без каких-либо происшествий и предпосылок. Был один случай, который, слава богу, никаких последствий не имел. Бросали уже в ночь, впервые за несколько лет…


* * *
Группа любителей-туристов расположилась на небольшой, очень красивой и уютной полянке, слегка припорошенной снегом. Очень дружно и быстро разбили лагерь. Вечерело. Где-то неподалеку прошла колонна военной техники, сопровождаемая матерными криками и рычанием машин. Высокие сосны загадочно смотрели в небо, на котором зарождались звёзды. Чуть-чуть, совсем не сильно, морозило. Опытный руководитель группы давал дельные советы по обустройству на ночь и по предотвращению обморожения. Вскоре палатки стояли под деревьями, сверху их накрыли лапником для сбережения тепла. Посреди широченной поляны соорудили огромный костёр из сушняка, рядышком из камней соорудили мангал, в который потихоньку накидывали алеющие жаркие угли. Обустроились, расселись на брёвнышках, сервировали походный столик, достали пару бутылок водки, гитару. Девушки-туристки похихикивали, мужчины делали вид "матёрых таежников", почёсывали куцые бородёнки и занимались приготовлением шашлыка. Вскоре появилась гитара. Над тайгой повисла тишина, нарушаемая лишь стрекотанием вертолёта, рассекавшего где-то неподалеку ночное небо.

Очень хорош был вечер на живописной лесной поляне: лёгкий морозец, запах шашлыка, темнеющее небо и жаркий костёр. Заговорила гитара и туристы запели свой гимн:

Качнётся купол неба, большой и ярко…

И, когда любители здорового отдыха и непроторенных троп, в едином порыве хотели подхватить, что "Как здорово, что все они здесь сегодня и т. д.", над головами в морозной темнеющей тишине раздался истошный вопль и куча непонятных слов:

— Какого хуя!! Бойцы, мать вашу! Придурки!! Вы где маяк поставили?! Где "колдун"?? я вам сейчас разведу костёр! Я вам глаз на жопу!..

И на середину полянки с ночного неба опустился непонятный человек на парашюте в синем комбинезоне, лётном шлеме и унтах. Ошалевшие туристы открыли рот. Человек, прибывший с неба, ловко упаковывал купол в сумку и продолжал нецензурно выражаться.

— Кто старший, мать вашу?! Где прапорщик Семёнов!! — грозно вопросил он, закинув сумку за спину и подходя к костру.

Туристы ответили дружным: "Эээээ… мы не знаееем". В роли старшего выпихнули обомлевшего руководителя тургруппы.

— Йа старший, — собравшись с духом, молвил он и зажмурился от крика незнакомца.

— Ты когда в последний раз брился, обезьяна? Звание - должность?! С какого подразделения?! Почему я тебя на инструктаже не видел, олень?! Ну-ка, быстро отвечай кто-такой!! Шалав где-то посреди тайги подцепили! Я вам!..

Руководитель что-то промычал и решил броситься наутёк, но не успел. Человек в унтах вытащил из-за пазухи небольшую радиостанцию, начал с кем-то вести переговоры, потом смачно плюнул, выудил откуда-то из-за пазухи осветительную ракету, выпустил её в воздух, переспросил в станцию — видят ли ракету? — и задрал голову. В небо откуда-то неподалеку взвилась еще одна ракета.

— Ага, вижу, — сказал незнакомец в станцию, — извините, ошибочка вышла, — бросил он ошеломлённым туристам и с достоинством удалился, забрав с мангала аппетитно пахнущий шампур с мясом.

Туристы с удивлением начали переглядываться.

— Ох, ни хуя себе! — сказал руководитель, — сколько ни ходили, но на этом маршруте мы впервые и сразу же такие приключения.

Все туристы радостно загомонили, с жаром обсуждая происшествие. Да, будет что рассказать родным и близким после завершения похода. Пришлось снова налить по пятьдесят грамм для успокоения и заесть готовым горячим ароматным мясом.

Чудный зимний вечер на красивой снежной полянке продолжался без происшествий, снова заговорила гитара. Где-то в километре от туристов, командир РГ СпН на пункте сбора после приземления ставил задачу головному дозору.

— Так, идём по азимуту! Где-то через километр должны будете выйти на вот эту поляну, — и он ткнул пальцем в карту…


* * *
Мои доводы о том, что офицерскую группу вывести лучше просто по «бумагам», никто не послушал. И в тот момент, когда я уже благостно дремал на клавиатуре, пытаясь что-то переделать, меня выдернули из цепких лап сна и, не разбудив, послали получать задачу.

Что мне рассказывали, я помню с трудом. Очнулся я только в спортивном зале, который нам определили как место доподготовки. В первые несколько минут мной овладело отчаянье, а потом, немного поразмыслив, я пришёл к выводу: всё, что ни делается, всё — к лучшему. Пусть все бегают по штабу, выезжают в штабных прицепах, с вечно ломающимися в холода отопителями, на запасные командные пункты, правой рукой набирают на компьютерах сводки и планы, а левой трассируют дорожки. А я пойду со своим героическим личным составом искать мифического Вову Черепанова — отставника, содомирующего местный скот и бродящего с кучей таких же мифических негодяев среди местных лесов. Вышеназванный майор Черепанов появился незамедлительно — с кипой бумажек под мышкой и банкой пива в кармане. Вова дьявольски расхохотался, услышав мои рассуждения, и объявил, что его уже давно уничтожили бомбо-штурмовым ударом, а теперь он в качестве привидения отомстит мне за поругание его честного имени и будет курсировать между штабом и нашим оперативным офицером, принося нам нехорошие вести, собирая списки и просто глумясь над нами. Майор Черепанов еще секунд пять изображал из себя Мефистофеля, потрясая банкой пива и мерзопакостно прихихикивая.

— Мне скучно бес, — ответил я ему и сделал вид, что звоню по телефону, — Алло, товарищ полковник! Это я… нахрена мне в группе майор Черепанов? Он припёрся радостный кричит, что с нами идёт. Он же всю жизнь по строевым отделениям просидел, что???? Всё равно идёт? Ну ладно, чёрт с ним, еще одна обуза… да-да, на месте, здесь, до связи…

Вова побледнел, икнул и, забыв про банку пива, кинулся в штаб. На входе он столкнулся с хнычущими Пачишиным и Пиотровским, которых вёл великолепнейший зампотех.

— Ну что я могу сделать, ну что я могу сделать, товарищи офицеры, — жалобно восклицал он и разводил руками.

— Разойдись, парковые ханыги, офицер штаба идёт, — завопил Вова, — здравия желаю, — бросил он зампотеху, и снова получил в лоб дверью от входящего Аллилуева.

— Доктор, сука, чуть не убил, — заклокотал от злости Черепанов, — вы мне отсюда выйти дадите или нет? Оккупировали спортзал, честному майору ни в баскетбол сыграть, ни на матах поваляться.

— На хера нам зампотех? — спросил в пустоту Аллилуев и густо покраснел. Он опять высказал что-то потаённое вслух.

— Я тут не нужен, а что я могу сделать? — развёл руками зампотех, и они уже вдвоём с Черепановым стартовали к двери.

Соответственно, как и положено, выход им преградил Лёня Ромашкин, который тащил за спиной огромный рюкзачище.

— Окружили, — взвыли разом зампотех и Черепанов.

— О, Вован! — обрадовался Лёня, — дай на выход сгонять перчатки велосипедные, у тебя такие классные были, я на стрельбе видел — с кожи натуральной, такие чёрные.

— Верчатки пелосипедные? — передразнил Ромашкина Вова, — когда ты меня в крайний раз на стрельбе видел??

— С натуральной кожи? — переспросил враз возбудившийся зампотех.

— А то, — заважничал Вова, — «найковские», здесь таких не найдешь.

— Так что с перчатками, — настаивал Ромашкин.

— Жалко, однако, ты же их порвёшь, — начал искать отговорки Черепанов.

— Я за тебя на прыжках отработаю, — предложил компромисс Ромашкин.

— Добрячок! Порешили — с тебя две укладки! С вэдээсниками сам договоришься, чтобы всё красиво было, — сразу же сломался Вова, ужасно не любивший укладку парашюта на свежем морозном воздухе.

Несчастная дверь спортзала затряслась, и в неё начали протискиваться близнецы-моряки Артемьевы, толкающие перед собой лейтенанта-финансиста.

— Глядите, кого мы поймали, — вопили братья, — эта зверушка в кассе спрятаться хотела, бригадного начфина на помощь звала…

— Товарищ лейтенант, до вас по моему ясно довели, что вы в составе группы! С выпиской по личному составу, убывающему в составе реально действующих групп ознакомили. Что за дела, почему вы прячетесь?! — сразу же атаковал я лейтенанта.

— У меня отчёт, — заныл лейтенант.

— Нет, товарищ лейтенант, у вас — учебно-боевая задача!! И поэтому — шаг вправо или влево приравнивается к попытке перехода на сторону врага!

Лейтенант скорбно замолчал. Черепанов, воспользовавшись возникшей тишиной, отпихнул зампотеха и выбежал на улицу, оглашая плац возмущёнными криками.

Подполковник юркнул за майором. Наверняка он решил, что его тоже могут включить в состав героической группы.

Как ни странно, со всеми мероприятиями, расписанными в плане подготовки, мы справились довольно быстро. Близнецы убежали получать аппаратуру связи, я получал карты и блокноты, доктор ушёл за медицинской сумкой и пилюлями, Ромашкин убежал в воздушно-десантную службу решать вопросы по поводу укладки и получения всего полагающегося нам имущества. После обеда, довольно быстро уложили парашюты, проверились. Прибыли на воздушно-десантный комплекс, покачались в стапелях на подвесных системах. Точных данных — выведут парашютным или посадочным способом, — не было, но всё равно решили готовиться по полной. Во время обеда удалось съездить домой и снарядиться на предстоящий выход как положено. Я взял свой старый удобный рюкзак, отпахавший со мной несколько командировок, лёгкий зимний комплект полевой формы фирмы «Гортекс». Ну и, соответственно, проехался по магазинам, закупившись всякими бульонными кубиками, китайской лапшой, растворимым кофеем, колбасой, водкой и минералкой. С багажника достал свою миниатюрную газовую горелку и два баллончика со сжиженным газом. Короче, собирался так, как будто уходил на задачу куда-нибудь в район Малых Варандов под населённым пунктом Шатой Чеченской Республики. Укомплектованный рюкзак пришлось запихивать в грузовой контейнер и оборачивать полиуретановым ковриком и плащ-палаткой.

Остальные члены группы от меня не отставали и снаряжались по полной. Только лейтенант-начфин бегал вокруг и всех спрашивал:

— А это надо? А это куда?

Общими усилиями собрали и лейтенанта. Упаковали парашютный мешок, радиостанции и батареи переложили пустыми картонными коробками, замотали в коврики. Близнецы Артемьевы, несмотря на то, что в отношении личной дисциплинированности были сущими разгильдяями, связистами были отменными - дело знали туго и искренне переживали за свою работу. Под вечер получили вооружение и боеприпасы. Лёне надо было и здесь отличиться. Рюкзак у него был больше всех, в грузовом контейнере понапихано немеренное количество холостых боеприпасов и средств имитации. Так он еще умудрился получить себе ПКМ и теперь любовно упаковывал его в чехол и советовался с «десантниками», как его крепить и закантровывать.

Лейтенанту-финансисту на запаску вместе со стропорезом прикрепили еще и калькулятор. Так, на всякий случай! Вдруг решит во время совершения прыжка насчитать кому-нибудь денежное довольствие. Прибежал невменяемый заместитель по воспитательной работе и попытался провести у нас строевой смотр, а заодно выслушать жалобы и предложения. Потом плюнул на нас, а в особенности на жалобы технарей, вечно стремящихся что-то съесть, покричал и ушёл.

Вот, в принципе мы и готовы. Осталось только ждать выписки из боевого приказа, в которой будет указана задача. Хотя задачу мы должны знать уже давно и готовиться, отрабатывая все возможные варианты действий, передвижений, боевого порядка и всего остального. Вдруг нам предстоит провести диверсию на каком-нибудь важном объекте. Тогда надо дополучать инженерное имущество, мины и другие взрывчатые вещества и средства взрывания. Или, к примеру, нам предстоит работать агентурными методами. Соответственно — где карты с местами закладок предназначенных нам схронов, тайников, где гражданская одежда и прочее, и тому подобное. Короче, вопросов и нюансов множество. Оставалось только ждать и гадать, какую задачу нам подкинут. А так, как почти что все из нас последние трое суток спали урывками, то ожидание естественным образом превратилось в здоровый сон, который охранялся выставленным возле дверей спортзала парным патрулём, состоящим из бойцов, которые по своим физическим и умственным данным не способны были вместе со всеми рыскать по лесам в поисках учебного супостата. В этих учениях участвовал почти что весь округ. Наши разведчики выходили в условный тыл, мотострелки занимали условную линию обороны, танкисты условно выехали из боксов в парке и тут же поломались. Рассказывали, что в каком-то танковом полку условно расстреляли начальника службы горюче-смазочных материалов и не условно отдали на растерзание в прокуратуру начальника склада.

В размышлениях о величии нашей армии, я начал отработку упражнения "сон в условиях приближенных к боевым". Только рядышком, развалясь на спортивных матах и укрывшись бушлатами, канючили технари:

— Командииир, командииир! Может мы в «чипок» (кафе при части) сгоняем? Закинемся по-быстренькому десятком пирожков аппетитных, да парой булок румяных? Да кофием "три в одном" запьём — уж жрать больно охота! А, командир?

— Отвалите, проглоты! Я патрульным сказал никого не выпускать. В случае попытки несанкционированного покидания места доподготовки — лупить всех в башню дубинками! Спите лучше, или вон с лейтенанта пример берите, как он под бушлатом похрюкивает…

— Он колбасу втихую жрёт, — сказал вслух доктор, — у него завтра расстройство желудка будет.

— Вот она, натура начфиновская! — заорали техники, — достойную смену готовит себе бригадный "денежный мешок"!

— Я ничего ни ел, — начал отбрёхиваться летёха из-под бушлата.

— Ничего не знаю, — позевывая, ответил я, — завтра доктор тебя накажет, если расстройство желудка схватишь…

Дремавшие неподалеку близнецы, сразу же проснулись и слаженно в один голос запели-заорали:

Алли-луев, Алли-луев! Ты отрежь ему полхуя…

— Артемьевы, заткнитесь! — закричал на всех Ромашкин, прилаживающий в наколенные ножны какой-то огромный тесак.

— Лёня! Мы тебя боимся!! — закричали братья-радисты, — ты еще физиономию ваксой намажь, чтобы быть совсем как Шварценеггер или Миша Пореченков! Возле казармы второго батальона, кстати, классная банка стоит. Свистни — тебе матросы враз притащут.

— Идиоты, — обозвал братьев Ромашкин, — у меня грим есть специальный. «Туман» называется. Все цвета как надо. А то я, если ваксой намажусь, буду как бурятский спецназовец на показухе у президента — маскхалат зеленый, а рожа чёрная…

— Ага, и берет голубой, одень, — вставили своё веское слово технари.

Все еще немного посудачили и потихоньку начали засыпать, лишь лейтенант ворочался под бушлатом и чем-то тихонько хрумкал.

А в два часа ночи меня вызвали на предварительную постановку задачи. Нашу группу на особый контроль взяла комиссия с самого, что ни на есть верху. Задачи нарезал сам председатель комиссии. Начальник оперативного отделения, присутствовавший при постановке задачи, схватился за голову и попытался потерять сознание. Командир бригады, осознав, что же нам всё-таки предстоит, дал понять начоперу, что сознание надо терять по старшинству — сперва старшие начальники, а потом уже и подчинённые. Заместитель по воспитательной работе, он же оперативный офицер моей группы, не понял ничего и поэтому выглядел лучше всех. Я понял всё, но ничего не осмыслил и пошёл обратно в спортзал. К утру нам должны были принести выписку из приказа, а к обеду нас уже должны были десантировать парашютным способом.


* * *
Простой пешей туристической прогулки с выходом на бригадное стрельбище и отработкой упражнения "группа в налёте", на которую надеялся весь личный состав офицерской группы, не получалось. Нам предстояло обнаружить командный пункт армии, участвующей в учениях, определить его точное местоположение и по возможности вывести его из строя, хотя бы на небольшой срок. Задачу придётся выполнять в условиях активного противодействия. Проще говоря, нас будут отлавливать и условно уничтожать. Посредники при объединениях и соединениях уже получили задачи от руководителя учений. Тучи над нашей группой сгустились. Лейтенант-финансист, узнав о том, что нас могут поймать и отмудохать, начал писать завещание. Ромашкин заявил, что живым не сдастся, и распихал по карманам дополнительные пачки холостых патронов. Братья Артемьевы попросили лейтенанта включить в завещание пункт о том, что все подружки лейтенанта должны отойти в собственность близнецов в случаях:

а) если лейтенант умрёт от страха еще на прыжках, б) если его поймают и забьют до смерти или до потери жизненно важных функций отвязные мотострелки, в) чёрненькую, с длинным носом, завещать никому не надо.



Часть вторая
Вся группа стояла на площадке стартового осмотра, уже облаченные в парашюты и сурово осуждала действия лейтенанта начфина. Начфиненок корчился и просился отойти, ибо по его выражению "клапана скоро не выдержат и днище вышибет".
— Чмырение колбасы под бушлатом — дело недостойное российского офицера-разведчика, — добивали лейтенанта братья-капитаны Артемьевы.
— Я не ел колбасу, у меня просто от волнения перед прыжками расстройство, — ныл лейтенант.
Я молча радовался тому, что разрешили прыгать без грузовых контейнеров. После прыжка всего-навсего надо будет найти по поисковому приемнику наши «грузы», на которые прикрепили «маркерный» передатчик, облачиться, снарядиться, еще раз провериться и бодро шагать в сопки. В полученной выписке из приказа, которую мне лично приволок заместитель по воспитательной, была написана такая галиматья, что мне стало не по себе. Воспитатель мои стенания не учел и отбрехался словами "нет задач невыполнимых". На этом, решив, что его обязанности оперативного офицера закончились, с высоко гордо поднятой головой убыл домой. Как бы не пытались его заставить работать на учениях, он с чувством гордости и, млея от собственной значимости, отвечал: " Что-о-о-о?? а вы в курсе, что я — оперативный офицер особой группы?" Для придания антуража заместитель по воспитательной неизвестно зачем получил на складе РАВ пистолет "Кольт М1911" и носил его в огромной кобуре, передвигаясь вдоль стен и пересекая открытые участки местности исключительно бегом и с оглядкой. До нашего вывода он постоянно исчезал из части под предлогом инструктажа и доведения оперативной обстановки. Так как момент нашего убытия он проспал, сладостно подрёмывая у себя в кабинете и укрывшись подшивками "Красной звезды", то он еще целые сутки исчезал из части, чтобы нас проинструктировать. Командиру это надоело, и он в нелицеприятной форме предложил своему заму не маяться хернёй. Зам ответил, что у него в связи с учениями обострился "чеченский синдром" и в ушах до сих пор стоят крики и вопли ваххабитов. Командир ответил, что у него в ушах стоят крики владикавказских проституток в сауне. На этом они поругались и, слава богу, про нас не вспомнили.
Стоять было скучно, и я, вперившись взглядом в проверяющего нас ВДСника, от нечего делать зевнул. Майор засуетился, но ничего с собой поделать не мог — рот его безудержно начал раскрываться и он зевнул так, что, кажется, вывихнул челюсть.
Выпучив глаза, он побежал к бригадному медику, вольготно разлегшемуся на парашютном столе и сладко похрапывающему.
— Щас у начмеда спирту попросит, — печально сказал зевающий Аллилуев.
— Нету спирта, — сразу же ожил бригадный начмед, — не дам! Вы, десантники, совсем охамели: летом — в унтах ходите, зимой — спирту просите! Вам самим спирт на приборы положен — его и пейте.
Челюсть ВДСника сама по себе стала на место, и он начал оправдываться:
— Нам ЛТО (летно-техническое обмундирование) по нормам довольствия положено, и чужой спирт мы не хапаем, и вообще, доктор, довыделываешься — и пойдёшь у меня выпускающим с бабами-"перворазницами" с батальона связи!
— Ой, да ладно! Прибежишь ко мне на проверке за освобождением от кросса!! Так что нам на ваши угрозы плевать!
— Ой, да лааадно, мы тож люди гордые, — взъярился ВДСник.
— Конечно, пока вас не пнешь, вы не полетите, — съязвил Ромашкин, поправляя ножные обхваты, — и вообще — давай связывайся с летчиками! Сколько можно этот борт ждать?
— Скоро будет. В первой корабельной группе будет прыгать спортивная группа и комбриг, а вы — на второй заход пойдёте.
— Так, блин, отпусти нас! Мы хоть присядем! Сколько стоять можно?! А мы тебе глушак на твоей «мазде» заварим на халяву, — предложили в один голос Пачишин с Пиотровским.
— Глушааак, — заинтересовался ВДСник, — корабельная группа, разойдись! Давайте поговорим на эту тему поподробнее.
Технари, отойдя в сторонку, начали обсуждать особенности «заваривания» глушаков на японских автомобилях. Я плюхнулся на парашютный стол рядом с медиком. Начмед встрепенулся, подозрительно осмотрел меня, закапал себе из пипетки что-то в рот и, довольно хрюкнув, снова задремал.
Неподалеку от меня нарисовался неподражаемый штабист Вова Черепанов и начал показывать мне какие-то знаки.
— Вова, хуле надо, что ты там корчишься?! — проорал я ему.
— Сюда подойди, — сквозь зубы зашипел Вовочка и помотал головой, осматривая окрестности и провожая подозрительными взглядами шарахающихся рядом бойцов и офицеров. Пришлось вставать с помощью Ромашкина и переться к Владимиру.
— Что надо, штабная крыса? — очень мило поприветствовал я его.
— Кофе будешь с коньяком? У меня термос собой, — не обратил внимания на моё хамство Черепанов.
— Ну, так наливай! А вообще-то мог и не поднимать меня, а уже принести.
— Перетопчешься, на — держи!..
Кофе с коньяком на легком морозце был весьма кстати, приятно согревал и щекотал пищевод.
— Короче, я в штабе ошивался перед выездом, там замкомбриг лично задачу ставил командиру спортгруппы — они вас на выходе должны будут гонять и задача у них такая же, как у вас. Вы типа клоунов будете, вас уже слили всем кому ни лень: и пехоте, и ментам, и СОБРовцам, которые в учениях участвуют.
— Ну, блин, спасибо! Обрадовал — мне аж на душе полегчало, — уныло ответил я.
— Короче, от меня ты ничего не слышал, а то если зам узнает, что я тебе натрепался, он меня за вами в одиночку зашлёт, а то еще хуже — на какие-нибудь курсы в Загорянку отправит. Мне уже одних хватило. Эхх, как я тогда в «Голодной утке» озвездюлился, ужжжас…
— Ладно, не ссы, прорвемся! Слухай, забери мою мобилу с сейфа у дежурного, а мне дай свою — будешь нам эсэмэсить по тихой, поработаешь нашим агентом.
— Да без проблем, тока если с моим сотиком что случится — я твой заберу, да, и, кстати, что я с этого иметь буду?
— Ну, мы тебя обижать не будем, разрешим в чипке с нами за одним столом сидеть, и, короче, Вован, я тебе дам свою машину на время учений погонять, доверенность у тебя на нее есть, а ключи — в сейфе вместе с мобилой.
— Машинуууу! Ну, тогда базару нет!! Что же ты раньше не сказал, так — кого вам надо убить, расчленить, над кем надругаться? Я ради этого даже нассу в планшет с картами командиру спортгруппы. На телефон, звони — предупреди дежурного…
Таким образом я завербовал одного агента и пристроил свою машину. Только Вовочка зря радовался — бак в моей «тойоте» был уже почти сухой, и ему придется раскошелиться на заправку.
Вовин телефон в кармане у меня завибрировал и выдал голосом Масяни: «Начальник? Да пошёл ты в жопу, начальник!» Я передал Черепанову трубу, тот послушал покивал головой и вернул мне телефон, потыкав кнопки.
— Я тут переадресацию поставил. Замкомбриг звонил, сейчас подъедет.
Прибыл «Урал» с разведчиками спортивной группы и УАЗики комбрига и зама.
Ну, вот они, наши конкуренты. Все разведчики — или срочники, или контрактники. Они не ходят в наряды, не участвуют в хозработах. У них одна задача — готовиться к «скачкам» (соревнования разведывательных групп по тактико-специальной подготовке). Целыми днями они только и делают, что бегают, прыгают, стреляют, не вылазят с полигона неделями. А у меня Пиотровский и Пачишин бегают только по парку и к чипку, а лейтенант-финансист ускорился в последний раз минут пять назад, скинув с себя парашют и разматывая на ходу рулон туалетной бумаги.
Дежурный связист подал гарнитуру «вертолетной» станции руководителю прыжков, заместителю комбрига по воздушно-десантной подготовке. В воздухе где-то неподалеку явственно послышался рокот вертолетных лопастей. Через пару минут МИ-8 приземлился, спугнув воздушным потоком лейтенанта в кустах. Шоу началось. Бойцы сняли кормовые створки с вертолета, летчики готовы были подняться на «пристрелочную» выброску. ВДСники засуетились, Леня Ромашкин хищно улыбнулся: теперь честь первого прыжка принадлежала не ему, а прапорщику — начальнику склада парашютно-десантного имущества.
Прапора скинули удачно, и он, приземлившись возле «колдуна» (указатель силы и направления ветра), открыл прыжковый день. Спортгруппа быстренько построилась, проверилась и вальяжно зашагала к борту. Сзади степенной походкой шествовал командир бригады. Прыжки начались. Спортсмены покинули борт быстро и, приземлившись плотной группой на дальнем конце площадки, быстренько скинули свои купола прибежавшей группе обеспечения десантирования, построились в боевой порядок и начали поиск груза. Только одинокий парашютист в воздухе мотался в потоках и неуклонно снижался в направлении небольшой дубовой рощицы.
Зам по воздушно-десантной заорал в мегафон:
— Аааа, олень, бля!! Ноги вместе — забирай вправо, скотина!..
Потом прильнул к окулярам ТЗК и, распознав командира бригады, болтающегося в стропах, добавил:
— Ааа, товарищ полковник, это вы!!! Хорошо идете, как по учебнику!!!
Товарищ полковник, как по учебнику, приземлился в кусты возле дубовой рощицы, откуда недавно убежал лейтенант-финансист.
— Аааа!! Да кто это тут уже успел нагадить, что за сволочь, ааа?! Мой новый прыжковый шлееемм, аа, бушлааат, скоты, уроды!! — долетал до нас голос командира бригады.
Лейтенант испуганно опустил голову и попросил шёпотом его не выдавать.
— Не ссы, мы — фашисты, своих на войне добиваем! — ответил ему Пиотровский, — сейчас пойду — доложу комбригу, что ты ему еще в запаску нассал!
— Нассать в запаску это моветон, — подтвердил флегматичный Аллилуев. Странный он, этот доктор, облегчить мочевой пузырь в запасной купол — это признак дурного тона, а если нагадить в основной купол — это признак хорошего воспитания и изысканных манер?
— Ой, быстрее бы на прыжок, — засуетился лейтенант.
Теперь настала и наша очередь. Повторный осмотр, хлопанье ВДСника по парашюту, команда: "Направо! На борт — шагом марш!".
Уже на борту вертолёта финансиста продолжали подкалывать.
— Начфиненок, ты все дела сделал? А то ты, как самый легкий, крайним выходишь, так неохота под тобой оказаться, — спросили Артемьевы лейтенанта.
— Я не брал, — невпопад ответил финансист, и его залихорадило…
После пары заходов противно загундосил ревун и десантирование началось.
Ромашкин, как продвинутый парашютист, вышел «крестом», раскинув ноги и руки и поддерживаемый за шиворот стабилизирующим парашютом. Я вышел просто, без выпендрёжа. Трёхсекундное болтание, рывок, провал, вниз ноги возле носа и — тишина. Кольцо я не дергал, доверив раскрытие основного купола страхующему прибору. Покрутился в стропах, остановился, осмотрел купол, оглянулся по сторонам. Чуть выше и правее меня спускались братья капитаны, вяло переругиваясь между собой:
— Тяни правые, — орал один.
— За хер себя потяни, собака бешеная, — отвечал ему второй.
Вроде вышли и раскрылись все. Надо готовиться к приземлению.
Оооо, чёрт, сачок «колдуна», висевший унылым хвостиком перед нашим взлетом, сейчас был полон энергии и на моих глазах задирался чуть ли не параллельно земле. Бойцы, дежурившее на площадке, лихорадочно переносили «стрелу» из парашютных столов с место на место. Чувствую, приземление будет еще то. Натянув задние свободные концы до отказа, я сразу же приготовился дергать отцепку свободного конца. Как-то не очень хотелось таскаться по всему полю за парашютом. Удар, кувырок, отцепка.
Купол вывернуло, и он беспомощно заполоскался и опал. Удачно, ничего не сломал и ничего не отбил. Навстречу мне бежали уже бойцы-обеспеченцы. Так, быстренько на стропах связать бесконечную петлю, достать сумку из-за резинок запаски, уложить туда распущенный купол. Сдать его сержанту-контрактнику, проследить, чтобы он расписался в ведомости приема, и можно собирать группу. Мимо меня с воплями и душераздирающими криками на пузе, волочась за куполом, промчался майор Пачишин.
— Солдаааты, бля, сделайте что-нибудь, — взмолился он к бегущим навстречу бойцам.
Бойцы недавнего призыва испугались грозных воплей майора и, остановившись, отдали ему воинское приветствие.
— Идиотыыы, — проорал удаляющийся со скоростью ветра майор.
Бойцы погарцевали за ним.
Так, вроде на землю грохнулись все. Куполов в небе не видно, никто не завис. Пора выдвигаться на пункт сбора. Группу я собрал только через час. Офицеры-разведчики после приземления выглядели не лучшим образом. Ромашкин, найдя на площадке приземления единственную, покрытую ледком лужу, добросовестно в неё приземлился, пробил ледяную корку и знатно извазюкался.
Пачишин, вдоволь накатавшись на пузе, исцарапал себе всё лицо и руки. Начфинёнок приехал на пункт сбора на старинном мотороллере с прицепом и каким-то пьяным дядькой. Остальные были более-менее в норме. Лейтенанта отругали за использование транспорта, захваченного у пьяного мирного жителя. Нетрезвого крестьянина усадили за руль и отправили подальше. Мужичок, так и не проснувшись, уехал куда-то в чистое поле, выехал на площадку приземления и начал выписывать по ней круги, мешая десантированию личного состава.
Грузы свои нашли довольно быстро, даже без поисковых приёмников, благодаря наличию явственного «разведпризнака» — трёх старослужащих солдат, сидевших на охране. Бойцы от скуки развели костёр неподалеку от площадки приземления. Устроив «мини-блокпост», тормозили мимо пробегающих после приземления молодых разведчиков, обыскивали их на предмет сигарет и допрашивали на всякий случай о причастности к иностранным вооружённым силам, партизанским формированиям и сексуальным меньшинствам.
Когда одевали рюкзаки и распаковывали оружие, доктор успел намазать исцарапанного Пачишина зелёнкой во всех местах. Особенно красиво и художественно получились уши.
— Так тебе, бля, за Бетмена, — ехидничал Пиотровский, — у меня хоть костюм, а ты сам — как гоблин из "Мишек Гамми".
Ромашкин, увидев зелёную физиономию, тут же «заревновал» и начал себя раскрашивать «Туманом». Братья-моряки прилаживали на грудь радиостанции и пытались всучить лейтенанту раскладывающуюся антенну в чехле, выдавая её за палку сухой колбасы.
Пока все перепирались и готовились к движению, я достал карту с отмеченными контрольными точками, посчитал всяческие склонения, наметил ориентиры и взял азимут на первую точку. GPS-навигатор в группе был у Лёни Ромашкина. Поэтому ему пришлось возглавить головной дозор. В паре с ним шёл начфинёнок. Два техника шли связующим звеном. В ядре шёл я с братьями, а в тыловом дозоре в гордом одиночестве оставался флегматичный Аллилуев.
До наступления ночи нам предстояло пройти около пятнадцати километров и дать два сеанса связи, один из которых обязательный двухсторонний. Первый сеанс связи я намеревался дать после того, как пройдём хотя бы первую контрольную точку.
Необходимо было доложить об успешном «выводе» и о том, что приступили к выполнению задачи.
Интересно, а какие сюрпризы нам подготовили «спортсмены»? Парни там, несмотря на свой «юный» возраст, достаточно серьёзные, а командир группы уже откатал пару командировок. Могут где-нибудь на переходе выставить засаду, или натыкать сигнальных мин или еще каких-нибудь «ловушек». Надо мозгами пошевелить. На контрольной точке, обычно сидит кто-нибудь из штабных «операторов» и парочка бойцов. Офицер выставляет в контрольной карточке командира группу цифр, в которой зашифрована отметка о прохождении и время. Все собранные на контрольных точках числовые группы надо передать при обязательном двухстороннем сеансе. После передачи групп, на сеансе связи разведчики получат от Центра зашифрованное сообщение, в котором будет указан дальнейший порядок действий. А до подхода к первой точке у нас еще один сеанс связи. Одна из важных составляющих оценки группы на учениях — это количество зафиксированных двухсторонних сеансов. Чем больше сеансов дали, тем лучше. Командир спортивной группы это прекрасно знает и, скорее всего, будет нам «засаживать» где-нибудь после третьей контрольной точки при проведении ОДС. Лёня Ромашкин пёр в головном дозоре, как паровоз по рельсам, изредка сверялся с навигатором, чуть корректировал движение и нёсся дальше, зорко зыркая по сторонам и подавая связующему звену условные знаки. Связующее звено, пыхтя и негромко матерясь, увидев очередной условный знак, возмущалось:
— И што он этим хотел сказать? Помахал нам ручкой, как женщинам лёгкого поведения, и убежал, повиливая задом…
— Лёняяя, ты что там машешь, ааа? — орали они Ромашкину, идущему далеко впереди. Леня останавливался, показывал пару неприличных жестов и снова уходил. Техники, вспомнив о том, что они техническая интеллигенция, вызвали по радиостанции головной дозор и попросили лейтенанта присматривать за пулемётчиком Лёней, дабы тот совсем не «запартизанился». Лейтенанту на свежем воздухе похорошело, и он пёр за Ромашкиным, поглядывая по сторонам и радуясь жизни и отсутствию комбрига в изгаженном прыжковом шлеме.
Где-то невдалеке послышался шум бронетехники. Наверняка мотострелки гнали свою колонну куда-нибудь на полигон. По сигналу дозора группа остановилась, и мне пришлось переться вперед. Лёня лежал на гребне пригорка и рассматривал что-то в бинокль.
— Командир! Наблюдаю развертывающуюся колонну противника численностью до мотострелковой роты! Предположительно — готовятся к прочёсыванию местности. Предлагаю оставить меня для прикрытия основных сил группы — я геройски погибну, но всех спасу, — доложил возбуждённый Лёня.
— Херушки тебе — героически погибнуть! А мы что потом с твоим трупом будем делать? Я, конечно, дам команду, чтобы сперва над тобой надругались, а потом расчленили для удобства переноски, но пока давай понаблюдаем.
Ромашкин скуксился — ему страсть как хотелось повоевать. Отметив на карте координаты колонны, я дал команду продолжать наблюдение. Артемьевы быстренько развернули радиостанцию и начали «прокачивать» связь. Отработали довольно быстро, передали на Центр радиограмму об успешном выводе и об обнаружении противника. Технари, довольные неожиданной остановкой, наплевав на скрытность, начали разводить костёр и пытаться вскипятить воды, дабы запарить китайской лапши и утихомирить свои озверевшие на свежем воздухе желудки. Доктор флегматично обматывал куском бинта ствол своего автомата и наверняка мечтал о тёплом медпункте. Лейтенант с интересом посматривал на складывающийся штырь антенны, который братья-связисты пытались выдать за "сухую колбасу". Унюхав запах костра, я оторвался от наблюдения за мотострелками и пошёл наводить порядок среди распоясавшейся технической интеллигенции.
— Эй, блин, вам чего здесь — парковая зона? Развели кострище, демаскируете нас дымом! Сейчас сюда пехота примчится и отдубасят нас автоматами по самым интимным местам.
— Мы — люди тонкой душевной организации, нам все время пища, как духовная, так и быстрого приготовления, положена, мы себя уже изменить не можем, нас такими зампотех воспитал, — ответил Пиотровский, приоткрыв крышку пластиковой коробки и с умилением нюхая ароматный пар.
— Да-да, а что мы можем поделать? — развёл руками Пачишин и почесал зеленое «гоблиновское» ухо.
Два техника попросились вместе с Ромашкиным геройски погибнуть, прикрывая отход наших основных сил. Теперь еще надо, чтобы на геройскую смерть напросились близнецы, лейтенант и доктор — и я останусь совсем один. Все остальные сгинут в огне холостых выстрелов, прикрывая мой отход и пожирая чудеса китайско-корейской кулинарии.
— К нам идут, — закричал Ромашкин и замахал руками. Я галопом выполз на гребень. Чёрт, пехота, спешившись с брони и развернувшись в цепь, мелкими перебежками направлялась в нашу сторону.
— Подъём, желудки!! — завопил я, — Лёня, давай бегом по азимуту, подъём-подъём!
— Кинематографично! — восхитились братья, прилаживая на грудь радиостанции.
— А потом он уйдёт в агентуру и сбежит в Великобританию, — непонятно к чему добавил доктор.
* * *
Первую и вторую контрольные точки мы прошли довольно быстро. Офицеры, сидевшие на них, поведали нам, что «спортсмены» оторвались от нас где-то часа на два. При подходе к третьей контрольной точке мы с разбегу выскочили на какую-то уютную полянку, на которой было расставлено несколько туристических палаток, и ярко горел костёр. Люд по полянке шарахался отнюдь не военный. Какие-то туристы, среди которых в наступающей темноте по писку можно было определить несколько женских особ. Туристы, увидев нас, завопили от ужаса и упали на землю, закрыв головы руками.
— Да когда же это закончиться?! — чуть ли не в один голос завопили они.
— А чего шашлык не жарите? — спросил удивлённый Пиотровский, и мы помчались дальше — к третьей контрольной точке.
Вымотались все, я уже начинал тяжело дышать. Техники только кряхтели и постанывали, братья тихонько материли начальника связи и тяжёлые радиостанции. Доктор меланхолично повторял "Бляяя, уууу, бляяяя". Как ни странно, лучше всех себя чувствовал лейтенант. Пребывание на свежем воздухе пошло ему явно на пользу. Он забрал у Лёни тяжёлый пулемёт и легким оленем скакал впереди.
На третью точку мы успели как раз к моменту её свертывания. Отметили карточку и скатились вниз по склону. Приближалось время обязательного сеанса, который никак нельзя было пропустить. Пришлось из последних сил брести вверх на вершину сопки.
Всё — привал! Братья, попадав на задницы, хрипло дышали. Доктор дрожащими руками распаковывал рюкзак. Технари, упав на землю, тихонько хрюкали. Лишь один лейтенант, встав в красивую позу и вскинув пулемёт на плечо, зорко осматривал темнеющие ночные окрестности.
Телефон в нагрудном кармане бушлата ожил и пропищал "О, боже мой! Они убили Кенни".
— Сволочи, — тут же отозвался Аллилуев, оторвавшись от фляжки.
— Мы отомстим, — добавил Ромашкин, протягивая дрожащую руку к фляжке.
На связи был неподражаемый штабист Черепанов. Новости были не ахти. Где-то на маршруте нашего марша местный СОБР, принимающий участие в учениях, высадил две поисковые группы. Пойдут они чесать местность или нет, Вова не знал, но честно отрабатывал свою ставку "двойного агента". Пришлось упросить Черепанова зайти на Центр Боевого Управления и попытаться высмотреть на карте реально действующих групп координаты «спортсменов». Вова перезвонил через несколько минут и, доложив обстановку, отключился. Пришлось с ним заранее договориться о проведении сеансов связи — аккумулятор на телефоне необходимо экономить. Запасного у меня не было. Костёр разводить не стали. На моей и Ромашкинской горелке техники начали готовить ужин и кипятить воду на весь личный состав. Братья отошли от группы подальше, развернули антенны и пытались связаться с центровыми радиостанциями. Лейтенант-начфинёнок, как менее уставший, крутился вокруг, втягивал носом запах разогреваемой тушенки и изображал боевое охранение. Ромашкин печально перебирал содержимое своего рюкзака, то и дело спрашивая в пустоту и с очумением держа в руках какое-нибудь габаритное полено:
— А нахрена я это взял??
— А это мы тебе положили, вдруг дров не будет, — радовались технари, держа над горелками котелки с водой.
Я зашифровал донесение, отдал его радистам и, развернув карту, отметил своё и положение соперников. Хотя по времени они от нас и далеко ушли, но по местности находятся совсем неподалеку. Если верить агенту Черепанову, то «спортсмены» где-то в районе подножья вот этой симпатичной сопочки. Так, а где же доблестный СОБР ведёт поиски?.. Дорога от нашего маршрута — километрах в двух. То, что поисковые группы подвезли на машине, я даже и не сомневаюсь. Если хорошо подумать и сделать предположение, что наш маршрут, хотя бы до третьей контрольной точки, уже известен, то куда они пойдут? Бегать по сопкам за нами они по любому не будут, там дядьки внушительной комплектации и возраста отнюдь не пионерского. Значит, сядут где-нибудь в удобном тихом местечке, достанут пару пузырей водки, домашние заначки и устроят пикничок. Так, ну, а если предполагать худшее. К примеру, им уже известна наша последующая задача, которой мы еще сами не знаем. Вот это вполне возможно. Если заместитель комбрига взялся нас «утопить», то это дело он постарается выполнить до победного конца. Интересно, а ставки они там делали — на нас или на спортгруппу? Если и делали, то по любому не в нашу пользу. Черепанов наверняка бы поставил на кон свой летний отпуск или премию за квартал. Так, всё-таки интересно, где нам ждать встречи с "ловцами? Радисты настроились и сейчас на полную работали с Центром, передавая группы цифр из моей карточки. Сейчас отработают на передачу и начнут работать на приём. Останется расшифровать и валить выполнять следующую задачу. Когда же всё это закончится?
* * *
Когда я закончил расшифровку, у меня все имевшиеся в наличии волосы встали дыбом. Такого маразма мне давно не встречалось. Вернусь с выхода, начну методично уничтожать все отделения штаба — одно за другим! А когда доберусь до того, кто это придумал, я ему шины на его джипе проколю — и не спасёт его ни звание, ни должность.
Мы теперь будем должны оттопать еще с десяток километров и выйти к деревне "захваченной противником", в пять часов утра нам предстоит встреча с «агентом», который передаст график передвижения подвижного командного пункта армии, с которой мы "воюем".
Кто же интересно будет этим агентом? И что за график он нам передаст? Возле деревни нас легко могут "взять в оборот" и местная милиция, и СОБР, и все, кому ни лень. Подвижный командный пункт армии мы бы и без агента обнаружили: дорог в этом районе не столь уж и много, и армейцы всегда двигаются одинаково — по трём-четырем точкам. Для продвижения колонны армейского командного пункта подходит всего лишь одна дорога, которая находится совсем недалеко от места нашей дневки. Ночью никто никуда не двинется, а с утра начнутся построения, устранения недостатков, ремонт «внезапно» вышедшей из строя техники, свёртывания палаток, погрузки. Ближе часам к двенадцати «противник» начал бы движение. Мы бы, абсолютно не торопясь, спокойно бы высмотрели — куда и кто двигается. С сопки с утра, если не будет снегопада, обзор просто изумительный на много вёрст вокруг. И просмотреть вереницу штабных машин может только слепой или пьяный майор Пачишин. Гарантировано, при таких раскладах мы бы уже вечером были эвакуированы и занимались бы законным отдыхом после написания отчётов. Пусть бы спортсмены раньше нас выполнили задачу, мы за славой не гонимся. Но на хрена нам усложнять условия выполнения учебно-боевой задачи?!
Пока я беззвучно матерился и выбирал наиболее безопасный маршрут перехода, подошёл один из братьев и протянул мне блокнот:
— Командир, тут пароль и отзыв для агента. Лучше ляжь на землю и прочитай.
— А нахрена мне ложиться?
— А это — чтобы не упасть!
Прочитал. Действительно, лучше бы я лёг. Пароль — «Престидижитация»! а отзыв еще лучше — «Эксгибиционизм»! Какой больной на голову маньяк это придумал?? Или, наверняка, это месть за все хохмы и шуточки, которые я вытворял над работниками штаба. Как говорится, не рой другому яму — в неё и нагадить могут!
Ладно, придётся идти дальше. Можно было бы на очередном сеансе связи «прочесать» о том, что встреча прошла успешно и заставить Вову отловить офицера, исполняющего роль агента и подкупить его чем-нибудь. Однако не всё так легко в суровых буднях спецназа! Наверняка нам должны будут записать в карточку очередную группу цифр, которая подтвердит наше пребывание на окраине села с истинно русским названием Вахапетовка.
— Командир, может по пять капель? — призывно замахали технари, разложившие на полипропиленовом коврике походный ужин.
Пачишин и Пиотровский уже отошли от гонки по кустикам и перелескам и довольно громко обсуждали предстоящую трапезу, жалуясь доктору на потертости в различных местах и на "спринтера"-начфинёнка, бежавшего со скоростью оленя в головном дозоре.
Лёня Ромашкин пыхтел, упаковывая обратно в рюкзак полено. Деревяшка сопротивлялась и влазить обратно не хотела. Артемьевы все еще работали с Центром. Лейтенант-финансист носился вокруг группы, как молодой фокстерьер, и радовался жизни. Доктор заваривал в котелке чай с какими-то травками и не обращал внимание на техников, советовавших добавить в чай пургену для увеличения скорости передвижения.
Капитаны до конца отработали сеанс и плюхнулись возле импровизированного стола.
— Командир, нам все-таки положено по пятьдесят грамм? Мы первые сеанс отработали, «спортсмены» все еще тупят!
— А чего они так, у них вроде связисты-маломощники свои, все по первому классу работают, наверно лучшие в бригаде.
— Мало ли как они со своих станций работают! Главное, кто на приёме сидит, а там у нас тоже агентура имеется — начальник станции прапор Васька Шпонкин. Он нам два литра торчит за акты списания. Так что в журнале мы отмечены первые. Да, кстати, у.
СОБРОВ радисты тоже наши, мы так долго на связи были потому, что они тоже связь давили и координаты свои на Центр давали.
Один из братьев протянул мне листочек из блокнота, исписанный цифрами. Пришлось оторваться от поедания лапши с тушенкой и снова доставать карту. Так, ага! Значит СОБР здесь, черкнул я карандашом. «Спортсмены» здесь, совсем неподалеку от нас. При переходе придётся делать значительный крюк, чтобы обойти справа дневку соперников. СОБР от нас будет километров на шесть западнее и помех особых не создаст. Основное внимание надо будет сосредоточить на подходах к Вахапетовке — мало ли что и кто нас там ожидает?
Один из братьев, смотревший на карту через моё плечо, хмыкнул и весьма громко и нелицеприятно выразился:
— Ой, лажааа!
— В смысле лажа? — не понял я его.
— Смотри, те радисты, которые идут с СОБРАми, дают свои координаты вот здесь, — он ткнул пальцем в значок нарисованный мною.
— Ну, да вы же сами мне эти цифры дали!
— Ошибка не в цифрах. Вася сам сидел на связи со мной, а у него этих ОДСов отработано ого-го сколько, с этого места, которое они дают, в нормальный азимут с приёмной станцией никак бы не попали. Да и связаться вряд ли бы смогли. Они тут на карте получаются вообще под сопкой перед обрывом. А тут, насколько я помню, зона радионевидимости. Как бы они не пыжылись, связь можно дать, только взобравшись сюда, — он снова ткнул пальцем в карту.
— То есть получается, они гнали пургу на сеансе и далеко от дороги не отошли?
— Я ставлю зуб нашего летёхи и зеленое ухо Пачишина на то, что они здесь совсем рядышком с нами. На этом маршруте на ТСУ с вот этой сопки связь постоянно давят на пятерку все группы. А радисты там не первый день служат и в этих местах уже хаживали.
— Слушай, а ведь и у СОБРов ты видел какие дяденьки — каждый за сто килограмм весом. По ним видно, что по сопкам они не любители скакать. Отошли недалече, расположились с комфортом, тут им еще связисты на уши лапши понавешали…
— Лапша — это хорошо, — брякнул смачно жующий Пиотровский.
— Калорийно, — добавил доктор, активно работающий ложкой.
— Да ясно всё! Сидят и «болванки» с координатами на Центр кидают! Уверен, что на очередном сеансе дадут другие координаты, а сами на месте останутся, — подытожил капитан-связист.
Исходя из предположений связистов, положение групп теперь выглядело иначе. Теперь группы не образовывали треугольник, а были как бы вытянуты в одну линию. И на конце этой линии находилась наша доблестная, трижды проклятая офицерская группа. Придётся делать еще больший крюк, чтобы не столкнуться с еще одной засадой.
Лейтенант, поевший раньше всех и напившись приготовленного доктором чаю, даже поскуливал от нетерпения — так ему хотелось двинуться дальше. Чтобы он не мешал при сборах и не путался под ногами, я послал его разведать местность и спуск с сопки метров на триста вперед. Лейтенант нацепил на рюкзак нашу «новейшую» спецназовскую станцию Р-392, приладил наушник и, юркнув между деревьев, скрылся.
— Бляха-муха! В штабе — как последнее чмо себя ведёт: денег нет, на статью не поступало, а тут — вроде даже на человека похож, — произнёс один из Артемьевых.
— Может и главного начфина в сопки на выход запрячь… да зампотыла в придачу, — задумчиво проговорил второй.
Пока готовились к переходу, доктор достал из своей походной медицинской сумки по упаковке таблеток и раздал каждому.
— Экстези? — спросили технари.
— Глюкоза, всё сразу не сожрите, — напутствовал доктор.
Прибежал лейтенант с круглыми глазами и открытым ртом.
— Там… ниже… между сопками… костёр горит!
— Ну, вот значит, мы не ошибались — там действительно сидят СОБРы, — заговорил один из братьев, — спортсмены сидят на соседней сопке. На обратном склоне, судя по координатам, которые дал Вова, и им не видно костра.
Действительно, если лейтенант в порыве щенячьего восторга ничего не напутал, то нам придётся обходить «вражеские» днёвки и делать большущий крюк — вряд ли мы успеем к пяти часам утра на окраину села. Прорываться с боем бесполезно. Тут у меня в кармане снова запищал телефон "О, боже мой! Они убили Кенни".
— Суки, — прокомментировал тотчас же Аллилуев.
— Однозначно, — по-"жириновски" поддержал его Ромашкин.
Интересно, почему Черепанов на вызов моего телефона поставил такой идиотский рингтон из американского мультфильма, в каждой серии которого несчастный Кенни Маккормик погибает?.. Надо будет переставить на что-то более героическое.
Новости Вова выдал потрясающие. Замкомбриг, абсолютно не стесняясь мистера Черепанова, мирно подрёмывающего над картой в классе оперативной подготовки Центра Боевого Управления, по сотовому телефону вышел на командира «спортгруппы» и с потрохами сдал наше местоположение, и посоветовал через час, пока мы там «телимся», выдвинуться в нашу сторону и попытаться нас уничтожить. Заодно рассказал, где находятся СОБРовцы, которым параллельно кого мочить — нас или "спортсменов".
— Вова, ты заслуживаешь достойной награды, — похвалил я "агента".
— Угу, я уже под запись на твою фамилию в чипке пельменей и пиццу взял, — «обрадовал» меня Черепанов и отключился.
Так, слава богу, мы обо всем осведомлены, а значит — мы опасны! Есть еще один несомненный плюс, командир противоборствующей группы не знает настоящего местоположения противостоящих, как нам, так и им, парней из специального отряда быстрого реагирования. Он поведет свою группу по нормальной нахоженной тропинке по склону вниз и, рано или поздно, его головной дозор заметит костёр. «Спортсмены» совершат налёт на дневку противника, что нам, конечно, на руку. Пусть они там между собой возятся, а мы пойдём к окраине села. Жалко, конечно, что придётся делать такой большой крюк. Если бы мы прошли напрямую через сопки, то расстояние бы значительно сократили. Так, а почему бы и не пойти напрямую — и не устроить провокацию «соперникам» и ловцам? Если взбаламутить сидящих на месте СОБРовцев и тихонько свалить в сторонку, наведя их на «спортсменов»? Пусть пацаны между собой повоюют.
На карте склон возле дневки СОБра был не сильно и крутой. Так что потихоньку мы спустимся и обойдём их, а дальше надо будет сделать так, чтобы они за нами погнались, не видя нас, но, чувствуя, что мы рядом, и вместо нас столкнулись бы с выдвигающейся группой «спортсменов». Возможно ли это? Ладно, на месте посмотрим. А пока у нас есть еще около сорока минут.
— Головняк! На предел прямой видимости — марш! Стоять! Куда поперлись — ночь всё-таки! Вот, так и идите. Группа, шагом! Быстрее, быстрее…
* * *
Обойти поляну с расположившимися «противниками» оказалось намного легче, чем предполагалось. Головной дозор вышел на пределы прямой видимости и залег на склоне за чахлой ёлочкой. Пришлось снова к ним ползти и расчехлять бинокль. Ух, ты! Нам так не жить! Огромный костёр, несколько палаток-альпиек, выставленных полукругом. Вокруг кострища здоровенные небритые мужики в сине-серых зимних камуфляжах и черных шапочках-пидорках. Стволы у всех за спиной. Среди них парочка наших худосочных связистов в обыкновенных зимних камуфляжах и штатных камуфлированных вязаных шапках. Вон виднеются мачты антенн. Даже сюда долетает шум голосов и смех. Готовятся к грандиозному ужину. Так, а что же дозоров-"фишек" у них не выставлено?
Ну, правильно, это не Чечня! Тут все своё родное — так что можно и похалявить. Выше базы СОБРовцев небольшая тропинка, проходящая через поляну. Если мы сейчас резко уйдём влево, спустимся, пройдём метров триста, то, попыхтев, все же сможем забраться на сопку минут за двадцать. По карте, рядом с пунктирной линией тропинки, какой-то овраг. В темноте в бинокль его не видно. Если он там есть, то его уже достаточно припорошило снегом, можно будет пересидеть и переждать группу «спортсменов», которые будут двигаться как раз к полянке с СОБРом. Наверняка командир решит, что все разведпризнаки налицо и совершит налёт, думая, что это наша офицерская группа громко горланит песни и употребляет водку. От задумчивости я съел кислую аскорбинку, выданную доктором. Надо сделать так, чтобы командиру противоборствующей группы не пришлось всё-таки доразведывать, кто перед ним. Пусть сразу вступает в «бой», а мы уж как-нибудь бочком, бочком выскочим сзади, иии… тихонько смоемся в направлении Вахапетовки.
Вот тут под влиянием докторской таблетки и, необычайно бодрившего, выпитого чая с травками в голову пришло наглое… очень наглое решение…
— Лейтенант! Ты "Двенадцать стульев" смотрел?


Часть третья
Лагерь обустраивали быстро и со знанием дела. Все мужики в СОБРе в возрасте и все в офицерских званиях. Молодых и помогающих нет и не будет, поэтому надо делать всё самим. Хотя сейчас в группе есть два солдата-срочника, приданные связисты из бригады специального назначения. Но связисты на особом положении. «Айкомы», имеющиеся у каждого бойца в группе, конечно хороши, да радиус действия не тот. Бригадные разведчики укомплектованы средствами связи с Центром. Поэтому, несмотря на то, что они молоды, их стараются припахивать поменьше. Развернули палатки-альпийки, натаскали сушняка, развели жаркий костёр.
Офицеры начали расстёгивать рюкзаки и вытаскивать на "божий свет" различные вкусности. На такие условности, как охранения и дозоры, решили не обращать внимания — не Чечня всё-таки, а тут такой шанс вырваться из города на природу и отдохнуть "душой".
— Степаныыч, — прогудел матерый бородатый капитан, заместитель командира поисковой группы, — ну, давай за удачный поход по пять капель! — и он протянул пластиковый стаканчик с прозрачной и холодной водкой.
Степаныч неодобрительно покачал головой, но, заценив температуру воздуха и внутренние ощущения, опрокинул стаканчик и гулко выдохнул. В руки ему тут же сунули бутерброд кусочек черного хлеба со свиной тушенкой, обильно посыпанный крошеным луком. Командир с удовольствием слопал бутерброд и стёр крошки с усов:
— Васёк! Как там мальцы-связисты, связались со своими?
— Да, порядок, связались — все нормально. Антенны пока сворачивать не будут до утреннего сеанса.
— Ну и ладно, тут еще сотовый ловит. Надо своим в отдел позвонить, чтобы машину наготове держали, мало ли что.
Потихоньку группа подготовилась к ночлегу, развернули в палатках спальники, определили место радистам, накрыли, потрясающий изобилием, импровизированный стол. Постепенно все угомонились и расселись по кругу, по старой привычке держа оружие в руках или за спиной. На костре в большой кастрюле, которую таскал с собой отрядный доктор, он же по совместительству и повар, доваривалась картошка, приправленная тушенкой, луком и специями. В ожидании основного блюда, приняли по пятьдесят грамм, закусили паштетами да рыбными консервами. Бойцам-"срочникам" налили по чуть-чуть, предупредив о политике конфиденциальности и неразглашении военной тайны. Не дай бог, узнает какое-либо начальство, что разведчиков из спецназа при выполнении учебно-боевой задачи напоили водкой СОБРовцы. Радисты дали клятву: "Что никому и никогда", — не забыв для себя отметить, что надо будет после выхода своим корефанам в роте связи рассказать: "Ну и набухались мы с СОБРами на задаче". Доктор помешал картошку, понюхал, попробовал, чуть подсолил и сказал, что через пару минут будет готова. Командир достал из пакета палку сырокопчёной колбасы и начал аккуратно очищать её от шкурки.
— Степаныч! Слышь, Степаныч, — начал задавать вопросы заместитель, — всё-таки со спецами, которые на соревнования готовятся, понятно, там ребятишки оторви и выбрось: мы с ними совместные стрельбы стреляли, вещи творят нешуточные. Их-то мы хрен поймаем, сам сказал, что мы не сайгаки по сопкам скакать. Вторая группа нам на хрена сдалась, как я понял, там же одни офицеры.
— Да этих вообще, наверно, хрен поймаешь, — хохотнул Степаныч, — там со всех служб старперов понабрали. Замкомбриг ихний сказал — пусть в лесу пробздятся! Вот они наверно и сидят где-нибудь, как мы, и плевать им на эти учения…
— Ой, Степаныч, старые кони борозды не портят, — подыграл зам.
— Ага, они её удобряют, — ответил командир, — Док, что там с картошкой?
— Готово! — бодро воскликнул повар-доктор, ставя кастрюлю посреди импровизированного стола из коврика накрытого клеенкой.
— Отлично, — обрадовался Степаныч, — Васёк, начисляй по пятьдесят!
* * *
А на пятом тосте под горячую картошку случилось что-то непонятное. В освещенный костром круг зашёл какой-то странный человек. В военной форме, но без оружия и снаряжения. Приветливо всем улыбнулся.
— Привет, селяне! Далеко ли до Пхеньяна?
СОБРовцы недоумённо переглянулись между собой.
— Ты чего, лыжник, на олимпиаду идешь? — спросил озадаченный Степаныч.
Радисты-спецназовцы, узрев в «страннике» что-то знакомое, радостно улыбнулись и гаркнули:
— Здравия желаю, товарищ лейтенант!
— Нет денег на статье, — загадочно ответил незнакомец и вперился взглядом в палку колбасы на столе.
— Ух ты, сырокопчёная, — радостно взвизгнул он и, в мгновение ока схватив колбасу, откусил внушительный кусок.
— Ну ладно, я пошёл, — промолвил он с набитым ртом, достав что-то из кармана, бросил в костёр и стартанул через всё расположение в направлении ближайшей сопки.

В костре что-то оглушительно грохнуло и разметало горящие ветки. Стол и блюдо с картошкой были безнадежно испорчены.
— Стой, сука! — заорали в один голос СОБРовцы.
— Группа, к бою! — скомандовал Степаныч.
— Товарищ лейтенант, отдайте колбасу! — добавили паники связисты.
— Бля, да он уже в Пхеньяне! — орал заместитель командира Васёк.
— Сейчас мы этого отца Фёдора скрутим! — бушевал Степаныч.
Боевой опыт просто так не пропьёшь. Группа мгновенно подхватила оружие и, наращивая скорость, гуськом рванула по тропинке за "лейтенантом-отцом Федором - лыжником из Пхеньяна, похитившим колбасу". Скачущая фигурка еще довольно сносно просматривалась на склоне на фоне белеющего снега.
— Не уйдешь! — ревели СОБРовцы.
Внезапно бегущая фигура исчезла из поля зрения, как будто никто и не бежал вверх по тропинке. Тут Степанычу стало совсем не по себе. Крики СОБРовцев перекрыл грохот нескольких длинных пулемётных очередей. Бойцы поисковой группы инстинктивно сыпанули в стороны, кто-то не удержался и покатился вниз по склону. Место для засады было выбрано идеально. Вся группа на склоне — как в чистом поле! Противник бьёт из ПКМа — как по мишеням.
Степаныч судорожно озирался. Подполз Васёк с округлившимися глазами:
— Командир, бля! Нас обули, пипец! Нас вытащили на этот пулемёт! Если бы били не холостыми, половине группы уже был каюк.
— Тьфу, бляяяя, — разродился Степаныч, — мы же на учениях, твою мать, развели как кроликов. Вася всем на связь включить «айкомы», проверить всех, чтобы магазины с холостыми пристегнули — не дай бог, что…
Поисковая группа начала быстро рассредотачиваться и разворачиваться в боевой порядок. Всех душила яростная и азартная злость. Про ужин и про водку уже забыли. Тут уже работали другие принципы. Расслабились на учениях — сами себе и виноваты.
Прав был Суворов — "тяжело в учении, легко в лечении". Неизвестный пулемётчик дал еще две короткие очереди. Степаныч скомандовал на осторожное передвижение по парам вперед. Пошли. Один прикрывает, второй — перебегает. Кровь в жилах снова стала горячей, чувства обострились. Теперь только победа.
* * *
Когда Пачишин, сидевший на «фишке», начал тонами давать установленный сигнал, братья Артемьевы силой оттащили Ромашкина от ПКМа.
— Лёня, валим! Оставь «спортсменам» хоть кого-нибудь, — тащили они волоком, увлекшегося стрельбой майора. Лёня сучил ногами и хрипел что-то типа: "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг… гвардейцы, удержите правый фланг, любой ценой… и — я их вижу, они среди кокосовых пальм". Лейтенант, ползший рядом с братьями, предложил Лёне в обмен на пулемёт колбасу, так нагло похищенную им у поисковой группы СОБРа.
Меня даже начало колотить от волнения — успеют или не успеют? Ура! Успели! Как только "огневая и заманивающая" подгруппа нырнули в овраг, среди деревьев показались призрачные фигуры. «Спортсмены» даже не бежали, они летели над снегом. На такое зрелище стоило посмотреть! Группа двигалась в походном порядке бегом. Ничего не бряцало и не звякало. Не было слышно ни хрипов, ни стонов. Бесшумно — словно призраки. Двенадцать человек двигались тихо, быстро, слаженно. Облачены в белые штаны от зимних маскхалатов, что при нынешней цветовой пейзажной гамме наиболее приемлемый вариант. Маскировочные штаны сливаются с фоном припорошенной снегом земли, камуфлированные куртки сливаются с темными стволами деревьев и нетренированному взгляду издали трудно что-либо различить. Без какой-либо команды, «спортсмены» начали разворачиваться в боевой порядок — правый фланг выстроенной линии начал резко загибаться и уходить вперёд. Интересно, сколько же они отрабатывали все эти перестроения, что им не надо никаких лишних слов. Каждый разведчик знает своё место и свой маневр. Командир группы, скорее всего, уже по звукам стрельбы определил расстояние и заранее дал указание, когда и где перестраиваться. Вот что значит боевая подготовка денно и нощно — свободная от всяких нарядов и хозяйственных работ! Молодцы, «спортсмены», что тут сказать! Эх, будь наверно на месте СОБРовцев мы, как бы нам не поздоровилось. Раскатали бы в лепешку. Отняли бы у Пачишина всю его лапшу, у доктора забрали бы таблетки, а лейтенанту просто, по широте душевной, накатили бы люлей за то, что у него постоянно в бригадной кассе нет денег.
Ладно, хватит любоваться на «противника». Пересчитал, вроде все на месте. Лейтенант, талантливо сыгравший роль «живца», ничуть не запыхавшись, уже навешивал себе на плечо отнятый у Ромашкина пулемёт и выслушивал дифирамбы в свой адрес. Остальные уже были готовы к движению. Меланхоличный доктор, вслушивающийся в звуки стрельбы, хищно улыбнулся и произнёс:
— Вот и встретились два одиночества, и помог им в этом хулиганствующий подросток!
— Я не сам, токмо по воле бу. бу. бу, — забубнил лейтенант, что-то пережёвывая.
— Опять что-то хапнул, — возмутились братья Артемьевы.
— Оставь и нам кусочек, — «прислонились» к подвигу технари.
Я махнул рукой, и мы трусцой, в стиле "обленившихся штабных крыс", потихоньку побежали в сторону, противоположную той, откуда прибежали "спортсмены".
* * *
До окраины Вахапетовки всего полтора километра, если пересечь дорогу, огибающую сопку, и махнуть напрямую через заснеженное поле. Кто же придумал проводить встречу с агентом именно в таком открытом месте? До встречи оставалось еще полтора часа, до обязательного сеанса связи — еще час. Начали решать, кто же пойдёт на романтическое свидание со шпионом. Лейтенат-финансист снова вызвался погеройствовать. Однако я его кандидатуру отверг — молод еще и горяч. Тут нужна фигура, которая не внушит подозрений — как местным пейзанам, так и "ловцам диверсантов". Нужен «типажный» для этой местности разведчик. Самым подходящим оказался Пачишин. Зарос щетиной, взгляд как у матёрого сантехника-тракториста. Вместо стандартной спецназовской обувки — на ногах китайские сапоги-"дутыши" весёленькой голубой расцветки. Тем более, майор данную деревню знает. По слухам, витавшим в бригадной среде, «парковые» крутили в данной местности какие-то шашни с местными трактористами — толи солярку на водку меняли, толи запчасти какие-то поставляли. Да и старый «технарь» сам случайно обмолвился, что — "Воон в том домике с красной крышей живут армяне, которые круглосуточно продают местному населению водку, сигареты и карточки на сотовую связь". Узнав о возложенной на него миссии, Пачишин попытался изобразить "географический кретинизм" и полную потерю ориентировки в пространстве. Для доказательства он даже отошел справить малую нужду на рюкзак Пиотровского. Капитан обозлился и обвинил майора в том, что он по дороге выхлебал из фляжки весь запас "огненной воды" и схрупал, как чипсы, пачку «Доширака». Поэтому пусть идёт к агенту, а заодно зайдёт к армянам — прикупит чего в дорогу. И пусть только попробует перепутать последовательность действий.
Участь Пачишина была решена, и мы приступили к его «легендированию». Майору пришлось снять верх от бушлата и остаться в одной коричневой подстёжке. Снаряжение и рюкзак он снял, оставив при себе только пистолет под курткой да одну осветительную ракету — для подачи условного сигнала на случай провала «явки». В руки ему всучили пластиковый пакет с "Дональдом Даком" и отошли полюбоваться на преобразившегося спецназовца. Перед нами стоял банальный сельский ханыга. Для антуража Ромашкин посоветовал поставить ему «фофан» под глазом и, вдобавок к зелёнке, вымазать физиономию золой и порвать вязаную чёрную шапочку. Пачишин от греха подальше засобирался в ускоренном темпе.
Деньги собирали со всей группы — у кого, что было по карманам. Финансист мялся больше всех, начал ныть и упрашивать нас зайти через недельку и сетовать на то, что самый главный начфин его «взгреет». Артемьевы сказали, что отберут у лейтенанта пулемёт, если он еще раз обратится к своим "финансовым корням". Все мы здесь теперь одно целое — разведчики особой группы! Нет теперь среди нас ни инженеров технической части, ни старших офицеров, ни медиков, ни Бэтменов. Сумма набралась вполне приличная и Пачишин начал составлять список.
— Мне «Сникерс», презервативы и жевательную резинку с покемонами, — озвучил свой заказ Аллилуев.
— Водки, «Доширак» и три пачки "Бонда", — произнес банальность Пиотровский.
Лейтенант заказал пачку "бумажных сосисок", кетчуп и туалетной бумаги. Я попросил несколько пакетиков кофе, пару пачек сигарет и карточку оплаты на сотовый.
"Связник" был готов и начал проверяться мною на знание пароля и отзыва:
— Пастеризация и Интернационализм! — бодро выпалил Пачишин.
— Артемьевы! Напишите ему на бумажке все эти иностранные слова, а то их хрен кто запомнит, — расстроился я.
Майор-"связник" печально вздохнул, попытался расцеловаться с разведчиками, но был сурово послан, сопровождаемый умными советами:
— Поймают, застрелись! — орали Артемьевы, — стреляй прямо в жопу — чтобы мозги вынесло!
— Чисти зубы после принятия пищи, не ешь жёлтый снег, смотри под ноги, — добавил Пиотровский.
— Мне еще чупа-чупс со вкусом дыни, — опомнился лейтенант.
Пачишин оглянулся, показал всем «фак» и, переваливаясь с ноги на ногу, попытался аккуратно спуститься с сопки, поскользнулся и с криком — "А пошли вы все на…" - скатился с горки.
— "Уй… уй… уй…" — заметалось эхо среди сопок.
— И тебе удачи! — проорал Ромашкин.
— Да, пастор Шлаг совсем не умеет ходить на лыжах, — произнес задумчивый доктор.

* * *
Ожидание томительно, особенно при выполнении задачи. Братья-капитаны готовились к сеансу связи, разворачивали антенны и присоединяли к станции "аккумуляторный пояс". Пиотровский с Ромашкиным раскочегарили газовую горелку и занимались приготовлением завтрака. Доктор перебирал медицинскую сумку. Лейтенант выпросил у меня сотовый телефон для передачи экстренных сообщений своим подругам, заодно получив задачу поменять дурацкий рингтон про "убитого Кенни", рыскал по округе и вёл разведку на «себя». Идиллия! Тишина и благодать. Вкусно запахло жареной тушенкой и гречневой кашей. Внезапно в тишине раздался резкий звук разрываемой материи.
Ромашкин подскочил, упал на живот и, схватив автомат, прохрипел:
— Духи обходят, гранаты — к бою!
— Извините, — сказал доктор и покраснел, — это я, так сказать, с «огоньком» давнишнюю мечту осуществил!
Артемьевы сказали, что доктор силён. Пиотровский так ничего и не понял. Ромашкин с печальным взором "брутального спецназера" покачал осуждающе головой и произнес киношно-гоблиновско-блокбастерную фразу:
— Цитрамон поди жрал? «Доширак» нежнее аромат даёт.
— Лёня, ты чего такой воинственный вечно? — спросил я Ромашкина, помешивая ложкой горячую кашу.
— У меня наверно "вьетнамский синдром", мне столько всего пришлось пережить, — ответил печальный Ромашкин и даже шмыгнул носом.
— Ой, бля, Лёня! Дофига же ты перенёс — особенно на Ханкале в разведуправе! Целыми днями дрых в палатке направленцев, да на рынке разгрузки и камуфляжи примерял! — возмутились в один голос капитаны.
— Не надо на него напраслину наводить, он еще на вылет с ВПШГ на озеро Голубое летал и в Каспийск, — заступился за майора Пиотровский.
— И под капельницей лежал в отряде на второй день после замены, и фонарик «маглайтовский» в сортире утопил, — не сдавались Артемьевы.
— Между прочим, у меня этот синдром с детства, — возмутился Ромашкин, — я в школе во втором классе уже воевал!
— А мы в космос летали и капитана Гранта спасали во втором классе, — парировали капитаны.
— Я серьёзно, воевал, — тихо произнёс Лёня, — с американцами!!!
— Лёня! Делать пока нефиг, почеши нам уши, — подначил я майора.
— Ну ладно.
* * *
Из рассказа майора Ромашкина - непризнанного ветерана третьей мировой…
Было это 10 ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, поздней осенью. Родители тогда рано на работу уходили, а я взял да и проспал в школу. Смотрю -
Опаздываю, и приду только ко второму уроку. Ну, что делать, чувствую — влетит мне. Поэтому, когда в школу шёл с пацанами из второй смены, заигрался в войнушки и совсем припозднился.
Иду в школу, а на душе тревога такая и предчувствие чего-то нехорошего такого. И на улице как-то вдруг пустынно стало, даже машин почти не видно. Захожу, значит, я в фойе, а в школе тихо так. Обычно кто-нибудь из прогульщиков шарахается или дежурные из старших классов, пионерские патрули или уборщицы. А тут — тишина. И слышу, как где-то далеко-далеко печальная и страшная музыка играет. Мне вообще страшно стало. Думаю, наверно, что-то случилось. В класс свой заглядываю. А тааам! А там, короче, никого, а у нас контрольная должна быть по «матише». Вообще страх на меня напал, капец. Я в другой класс побежал. И там никого. Еще пару классов проверил. Пусто!
Непонятно — куда весь народ подевался? Я бегу к учительской, может там хоть кто-нибудь есть. Слышу — кто-то есть, разговаривают. Я ухо «пригрел» возле двери, толком не разобрать, но слышу кто-то всхлипывает и голоса женские и мужские вроде:
— Ой, что же теперь будееет!.. Наверно империалисты теперь радуются…
Я так понял — это наша школьная "комсомольская вожачиха" рыдает. А её кто-то успокаивает, по голосу — как «физрук» (он всех училок женского пола помоложе любил успокаивать):
— Не получится ничего у подлых империалистов бу… бу… бу…
А потом что-то вроде про войну и:
— Ой, Николай Захарович, не надо вдруг кто войдёт, — потом еще что-то типа, — Коля! Ой, какой большой…
А у меня в голове слово война засело напрочь. А физрук наверно «комсомолке» пистолет показывает. Слухи ходили, что все молодые училки болтают, что у физрука есть большая пушка. Я стучусь так вежливо, а там суета за дверью началась, потом замок защелкал, физрук такой красный высовывается, видит меня и орёт:
— Что ты здесь делаешь?! Тут в стране такое случилось, а ты здесь под дверьми торчишь! А еще "октябрёнок"!!
— Николай Захарович, а правда война началась? — лепечу я, а самого прямо трясёт от страха.
— Да еще какая! — орёт он, раскрасневшись, и захлопывает дверь.
Вот тут меня совсем затрясло. Началось! Подлые капиталисты развязали всё-таки войну. Все уже наверно на фронт записываются, а я еще тут. Хотя какой фронт, наверно все в бомбоубежище убежали и противогазы получают, а я здесь ошиваюсь. Бегу по школе, всего колотит, музыка эта страшная играет и голос диктора — "Сегодня бу… бу… бу..".
Но я парень-то неробкого десятка, в себя быстро пришёл, достал из портфеля свой пистолет с пистонами, добежал до подвала, смотрю — двери закрытые. Наверно уже ждут прилёта американских ракет. А так погибать не хочется в восемь лет — аж жуть. Я постучался, не открывают. Залег тогда на лестнице, забаррикадировался портфелем и жду ядерной войны. Вдруг слышу, идёт кто-то. Наверно американские шпионы уже по школе ползают. Надо стрелять гада — чем я хуже Павлика Морозова? Стану "октябрёнком"-героем. Прицелился я из своего револьвера, зарядил пистон. Смотрю, идёт кто-то. Я выскакиваю из-за укрытия и — бббаахх из пистоля прямо в него. Пистон — как грохнет! «Шпион» хлобысь в обморок. Смотрю, а это наша техничка баба Люба. Вот продажная бабка значит, и она на империалистов работает, а я давно её подозревал. Одного шпиона я вывел из строя. Слышу, еще кто-то идёт, заряжаю новый пистон, а там преподаватель по НВП Василий Иваныч ходит, по углам высматривает, наверно бомбу хочет заложить.
Я выскакиваю ору:
— Руки вверх, американец!
Он смотрит на меня, а потом как грохнется рядом с техничкой. Он старенький уже был, воевал еще с фашистами. Короче, я уже двоих пособников "мирового капитала" привалил.
А потом меня физрук вытащил из-за баррикады, пистолет отобрал, подзатыльник дал и повёл с собой в спортзал. Думаю, скрутили меня всё-таки сволочи, на расстрел ведут. Вот так и погибают настоящие октябрята. Иду, плачу, сквозь зубы песню «Орлёнок» мычу, тоска гложет. А тут меня физрук в спортзал втаскивает. А тааам! А там вся школа сидит, на стене портрет Леонида Ильича Брежнева с черной ленточкой и директор речь читает. Короче не война была, а генеральный секретарь помер. А я, не разобравшись в ситуации, двух «шпионов» уложил. Хорошо, что техничка и учитель по НВП не рассмотрели меня, когда в обморок падали. Их потом «скорая» увезла — многим в тот день плохо было. А мои одноклассники вели себя совсем не по-октябрятски — радовались, что всех домой с уроков отпустили. А я шёл домой печальный пел песню про «Орлёнка» и была на моей душе первая боевая травма.
* * *
Лёня продолжал после своего рассказа сидеть печалиться, Артемьевы настраивали радиостанцию и вполголоса глумились над майором. Пиотровский допытывался до доктора — зачем ему презервативы? Я, разлёгшись на коврике, немного задремал. Приплелся лейтенант, отдал мне телефон, слопал банку тушенки с галетами, достал из рюкзака остатки туалетной бумаги и, печально вздохнув, отправился куда-то вниз по склону.
— Угля ему что ли активированного дать? — сам себя спросил Аллилуев.
Я снова начал засыпать. "Далеко, далекоооо ускакала в поле молодая лошааадь!" — запел телефон.
— Лейтенааант, сука! Ты что за херню поставил?! — заорали все в один голос.
— Кхе-кхе, я, так сказать, поставил песню целесообразную обстановке, — прокряхтел откуда-то снизу из кустов финансист.
Звонил "свой среди чужих" майор Черепанов. Наш ночной "финт ушами" наделал много переполоха среди руководства учений. Ставки на нас немного подросли, и замкомбриг даже клятвенно пообещал станцевать стриптиз и сбрить усы, если мы на этих "скачках" уделаем «спортсменов». Но суть была не в этом. На встречу с нашим «связником» выехал один из офицеров оперативно-планового отделения, который попался спящим на оперативном дежурстве по реально действующим группам. Что он везет нам в конверте, Вове так узнать и не удалось. Однако он узрел, что после того, как специальный «шпионский» ЗИЛ-131, кое-как завёвшийся и выехавший на сорок минут позже назначенного времени, по причине отсутствия писарихи техчасти, не оформившей вовремя путевку, убыл — к замкомбригу прибыли какие-то странные «пехотные» личности на ГАЗ-66, о чём-то тайно посовещались и поехали также в сторону Вахапетовки.
— А в кузове сидела толпа офицеров с пехотного полчка в званиях от летёх до капитанов, все такие "про войну" с автоматами в маскхалатах с вещмешками, — закончил Вова.
— Ясно, спасибо за информацию, Рихард, слоны идут на север, — поблагодарил я его.
— Слоны идут нахер, а ваш Штирлиц живет в бригаде уже который день! Когда эта тягомотина закончится, я уже устал на два фронта работать, — заныл Черепанов.
— Не забывайте, Рихард, у нас ваш телефон, а в нём телефоны ваших телок. А данная информация о вашей работе на "два фронта" — будет очень интересна вашей супруге!!
— Не шантажируй меня, а то я вам такой инфы накидаю, упаритесь ПКП (подвижный командный пункт) искать, и вообще я только что с ЦБУ — оператор отметил положение «спортсменов» на карте: они в паре километров от вас, может минут через сорок выйдут к окраине Ваххабитовки-Вахапетовки. Так что спасайте свои булки и — до связи! — испугался Черепанов.
Так, всё с нашим замкомбригом яснее некуда. Он в преступном сговоре с противоборствующей нам «группировкой». Если нас просто искать, прочесывая местность по приблизительным направлениям, толку от этого никакого. Ночная стычка показала, что нас просто так не взять. Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах. А тут вполне обозначенное место, где нас можно взять на «вилы». А мотострелковый командир для этого дела набрал офицеров помоложе. Так сказать — с «задором». Наверняка пехотным офицерам надоело в преддверии учений ежедневно и еженощно проводить строевые смотры, устранять недостатки, белить бордюры, сооружать надолбы и трассировать выдолбы. Реальная возможность «повоевать» — да еще со спецназом! Будь я молодым летёхой с мотострелкового полка, я бы с удовольствием напялил маскхалат и побегал за диверсантами. Командир "спортивной группы" наверняка горит желанием отомстить нам за ночной «прокол», да и подзуживают его наверняка сверху. Плюс — СОБР где-то неподалеку. Положение не позавидуешь. Осталось только Пачишину попасться в лапы «загонщикам» и вообще красота.
Положение продолжало ухудшаться с каждой минутой. Появился лейтенант с квадратными глазами.
— Командир, там это, сижу это я — в бинокль наблюдаю, природой любуюсь.
— Скажи просто, сижу я — сру, — перебил его Пиотровский.
— Ну, значит, сижу я, сру на природе с биноклем, — продолжил лейтенант, — смотрю по дороге внизу колонна танков идёт маленьких таких, ну такие с тонкой пушкой.
— БМП, что ли?
— Ну да, они самые, а я за ними наблюдаю, вижу — остановились, одну БМП с дороги согнали вниз куда-то и там солдаты забегали, потом метров через пятьсот снова остановились и еще одну поставили. Скоро мимо нас проезжать будут.
Точно, обкладывают со всех сторон. Скорее всего, это виденная нами вчера мотострелковая рота. Командир, по всей видимости, получил задачу выставить засады вокруг деревни и не дать нам прорваться. Одного он не знал, что на встречу с агентом вся группа не ходит, эту миссию должен выполнять специально обученный и подготовленный к взаимодействию человек. В нашем случае — это был техник Пачишин, подготовленный к встрече с бизнесменами-армянами. Группа начала быстренько собираться. На месте остались только связисты, сеанс связи, по не зависящим от нас причинам, откладывался. Мы нацепили на себя рюкзаки и снаряжение.
Группу я рассредоточил в радиусе десяти-пятнадцати метров от днёвки и приказал смотреть и не отсвечивать. Сам с лейтенантом спустился ниже. Действительно, уже неподалёку рычали и тарахтели бронемашины. В бинокль прекрасно видно — идёт колонна из пяти БМП. Так, вчера их было десять, как положено по штату в мотострелковой роте на БМП. Значит — пару постов они выставили. Ну и — берем минус на обычное разгильдяйство и «убитость» техники, — наверняка пара машин где-нибудь на СППМ (сборный пункт повреждённых машин). Колонна на приличной скорости прошла по дороге рядом с нашей сопкой. Я начал накручивать ручки поискового приёмника. Ага, вот поймал частоту. Переговоры мотострелков. Одна из машин в центре колонны пыхнула и остановилась. Две машины, шедшие впереди, ушли вперёд, две, шедшие сзади, остановились. Вроде бы рано еще выставлять засаду. Что там говорят?
— Арбалет-100, Арбалет-100! я — Арбалет-113! у меня заглохла машина! Арбалет-100, у меня…
— Да какого хрена, сто тринадцатый, у тебя опять случилось?! — раздался в наушнике чей то бас, — Рябушкин! Пиджачила! Я тя урою!..
— Арбалет-100, она не заводится…
— Воздухом заводи! Скорость надо вовремя переключать! Обороты опять не выставил, придурок! Понял меня — воздухом! Аккумуляторы на сто тринадцатой вообще никакие.
— Арбалет-100, не заводится…
— Летёха! Ты меня в гроб раньше времени вгонишь! Спешивай пехоту, щас тебя в жопу стукнут! Если не заведешься, сам с механом остаешься. Место здесь тоже неплохое, сто двадцать третий — на связь…
— Сто двадцать трэтий на связы, — ответили с кавказским акцентом.
— Анварка! Попробуй стукнуть в жопу сто тринадцатого. Если не заведётся, бери на жёсткую — стаскивай её в кювет! Пехоту Рябушкина к себе сади — и догоняй вместе со сто тридцать третьей, мы ждём.
— Йэсть, — ответил сто двадцать третий.
— Быстрее, быстрее!
Ага, ясно — одна из машин заглохла, сейчас её попытаются завести с толкача. Если не получится, оставят здесь и поедут дальше выставлять взвода для засады. А потом «бэху» подцепят другой бронёй, выставленной раньше, и уволокут. Действительно, при наблюдении в бинокль было видно, как из десанта начали вываливаться мотострелки, облачённые в зимние бушлаты, валенки, каски с вещмешками за спиной и автоматами. По ребристому листу бегала нескладная фигура — наверняка того самого лейтенанта-"пиджака" Рябушкина, облаченного так же, как и его бойцы. Машина, следовавшая за заглохшей, подскочила и, уткнувшись носом в корму, протолкала БМП вперёд. Толкач остановился, из люка выпрыгнул маленький солдатик, заскочил на соседнюю машину, выволок наружу механика-водителя и начал того дубасить по шлемофону, не обращая внимания на лейтенанта. Офицер попрыгал рядом, успокаивая разбушевавшегося (по всей видимости, тот самый Анварка). "Сто тринадцатую" быстро зацепили жесткой сцепкой и отволокли в кювет. Бойцы, суетившиеся рядом, попытались залезть в десант работающих "сто двадцать третьей" и "сто тридцать третьей", но их видно внутрь не пустили и они, неуклюже карабкаясь, полезли на броню и расселись по-"походному". Несколько минут — и две оставшиеся БМП умчались, поднимая за кормой веера снежных брызг. Видимо командир мотострелковой роты всё же не промах: вон как быстро принял решение, да и люди у него натасканные. Анварка, хоть и настучал по шлемофону — наверняка, водитель "сто тринадцатой" младше по призыву, — но зато оттащил поломанную машину очень быстро и умело загнал её в кювет, умудрившись развернуть так, что её не видно было бы с поля перед Вахапетовкой.
Вот еще одна проблема. Пачишин будет возвращаться именно этим путём. Если его не заметят с других мест, то тут он будет, как на ладони, и мимо БМП не пройдёт по любому.
Слава богу, «пехоту» забрал с собой ротный, поэтому, в случае чего, нейтрализовать лейтенанта и его бестолкового механика-водителя будет нетрудно. Надо быстренько собрать всех, распределить народ в подгруппы захвата и обеспечения. Пока я думал, высматривая в бинокль то удаляющиеся машины, то снежное поле, лейтенант толкнул меня в бок и прошептал:
— Сюда идёт, вверх полез.
Лейтенант Рябушкин, повозившись возле открытого ребристора, явно заскучал и полез вверх осматривать окрестности. Того и гляди, наткнётся на наших связистов. Мы отползли чуть повыше и кинулись на полянку. Артемьевы вели интенсивный радиообмен с Центром.
— Командир, еще пять минут, сеанс надо закончить, мы цифровые группы передаем, уже за следующий выход на связь Васю приболтали, тяни время, — пробормотал один из братьев, оторвавшись от кнопок станции и своего блокнота.
— Мля, пацаны, сейчас этот дятел сюда дойдёт, спалит нас по любому.
— Командор, не ссы! Чего нам какой-то мабутей — мы СОБР разделали! Валим его и все, — вынырнул из-за кустиков Лёня.
— Так, короче, где все?
Все оказались поблизости и на связи. Порядок действий определили очень быстро, ибо «пиджак» Рябушкин был уже поблизости и во всё горло распевал песню "Я знаю точно невозможное возможнооо"…
* * *
Поднявшись на полянку, лейтенант обалдел. Под сосной на ковриках возлежали два военных возле развёрнутой радиостанции и что-то колдовали, не снимая наушников и не отрываясь от каких-то блокнотов.
— А вы кто? — растерялся Рябушкин.
— Догадайся с трёх раз, — сказал один из военных и, сняв наушники, довольно потянулся и, закинув ногу за ногу, закурил.
"Близнецы!!" — отстраненно подумал Рябушкин.
Второй военный, точная копия первого, тоже сбросил наушники и сказал:
— Всё, бля, сеанс отработали! Дай закурить, чумаход…
— Я не чумаход, — обиделся Рябушкин.
— Да эт не тебе. Успокойся, маленький, — рассмеялся незнакомец и вырвал у своей точной копии сигарету из пальцев.
— Ааааа!! — взвыл лейтенант, вы радисты-диверсанты из спецназа, вы на учениях тут!!!
— Есть такая буква в этом слове, — сказали в один голос неизвестные.
— Тогда я вас, я вас щас возьму, эээ…
— О, да! Возьми нас, возьми нас поскорей — грозный варвар пехотинец, — забился в экстазе на коврике один из близнецов.
— Только будь с нами ласков и нежен, — добавил, корчась от смеха, второй.
— А меня тоже возьми, ненасытный!! — выскочил из-за ствола сосны Леня Ромашкин.
— А ты с нами потом будешь встречаться? — спросил, подкравшийся сзади, Аллилуев.
— Так вот нахрена доктору презики нужны были, — нарисовался Пиотровский.
— Мля, а это не ты с Милкой Феофановой из пединститута в прошлом году мутил? — задал вопрос лейтенант-финансист, возникший, как ниндзя, из ниоткуда и уперший ствол ПКМа в живот резко побледневшему летёхе.
— Здравствуйте, лейтенант Рябушкин, — закончил я комедию, — вы захвачены в плен группой специального назначения и по условиям учений обязаны отвечать на все наши вопросы.
Летёха открыл рот, вздохнул и скуксился.
— Теперь меня ротный совсем сгноит, — запричитал он. — «Бэха» встала, в плен меня захватили, вы меня сейчас пытать будете… Мне рассказывали, что вы можете, а я не знаю ни хренааааа… А вы даже мою фамилию знаете и Милку Феофанову!..
Пришлось лейтенанта успокоить и даже угостить аскорбинкой. Аллилуев сказал, что Рябушкин пока может ничего не бояться, так как презервативы ему еще не принесли.
Лейтёха оживился, однако с опаской посматривал на нашего финансиста, злобно поигрывающего пулемётом и встающего в различные воинственные позы. Чтобы успокоить пленного, пришлось отправить Ромашкина и нашего начфинёнка захватить еще «языка» в лице механика-водителя. Личный состав головного дозора обрадовался, чуть посовещался и скрылся из глаз.
Допросы и расспросы лейтенанта ни к чему не привели. Он и вправду ничего, кроме того, что его рота должна участвовать в ловле «диверсантов», не знал. Тут как раз и привели механика. Бедолага боец пучил глаза и пытался выплюнуть изо рта промасленную рукавицу. Рябушкин, увидев своего подчиненного, снова покраснел и скуксился. Бойца пришлось тоже успокаивать и угощать аскорбинками. Механик слопал полпачки, попросил водички и сигарету, и сказал, что его все называют Зюзик, и он вообще-то водитель ЗИЛа в автороте, но за отсутствием нужного количества механиков за штурвал посадили его и служит он всего полгода. Никто его не бил, взрывпакеты в штаны не засовывал, и относились вполне дружелюбно.
Боец знал еще меньше, чем лейтенант. Но вот у него, оказывается, были друзья, служившие в комендантской роте штаба армии, которые вели разговоры о том, что поедут куда-то в сторону Курояровки. Пришлось развернуть карту. Так, ага, вот она — эта самая деревушка. Что тут есть? Линии электропередачи, несколько МТС (мтс — это не только сотовая компания), водокачка, несколько десятков дворов. И, что примечательно, несколько дорог, ведущих к деревушке с различных направлений. То есть, колонна подвижного командного пункта может спокойно проехать в этот район — все элементы жизнеобеспечения присутствуют. Деревня входит в район учений. Армейцы в этот раз отошли полностью от старых шаблонов и не выезжали на всем известное место ЗКП армии. Молодцы, ничего не скажешь. До деревни — около тридцати километров пешком напрямую через сопки.
Интересно, что же скажет нам агент? Когда же придёт Пачишин? Вот уже около двух часов прошло, а его нет. Уже пора начинать беспокоиться. Оставив пленных под присмотром и приказав всем готовится к движению и распределить вещи Пачишина между собой, я собирался выдвинуться на пригорок и понаблюдать за обстановкой в поле. Не успел я еще раздать указания, как Аллилуев, глядя вверх, печально произнёс:
— Ракета, красная, Бэтмена спалили…
Мы опрометью бросились на пригорок. Наш лейтенант толкал впереди себя пленных, а особенно лейтенанта Рябушкина.
Я взглянул в бинокль:
— Ччччоорт!!!
По полю скакала темная фигурка майора-технаря, в руках Пачишин сжимал пакеты.
За ним еще на почтительном отдалении двигалась цепь в белых маскхалатах, сзади цепи подпрыгивал на буераках ГАЗ-66. Нашего майора загоняли как волка на «флажки». Выдохнется, его возьмут загонщики. Успеет выбежать с поля — попадёт в засаду, выставленную мотострелковой ротой. Хотя не такой уж и бегун старый технарь-майор. Можно сказать — вообще не бегун! Не успеет он даже за поле выбежать.
— Беги, Форрест, беги, — запрыгали близнецы, — командир, бля, повяжут нашего, повяжуууут…

[iblis]

Военно-морские сказки. Взято здесь: ссылка доступна только зарегистрированным Отчаянно рекомендую

Военно-морская сказка.

А было это совсем недавно.
На дворе стояло начало 2000-х. Целую вечность тому назад распался Союз Нерушимый. В Чечне по-прежнему стреляли. Президент был уже новый, а не тот, что правил страной из-под капельницы. Море забрало "Курск". Штаты, отбомбившись демократией по Югославии, теперь звонко лупцевали в режиме онлайн Ирак…

Лет за несколько до этого случилось чудо. На одной из государственных верфей местная администрация обнаружила ракетный крейсер. Наш. Рассейский. Невъе...енных размеров и даже местами атомный. Это действительно было парализующее зрелище, так как посудина уже двенадцатый год плесневела в недоделанном состоянии. Никто уже не верил, что кораблик в условиях тотальной инфляции куда-то двинется, кроме как в лом. И тут внезапно выяснилось, что мегапароходище, в духе последних веяний переименованный из Генерального секретаря в императора, как-то сам собой достроился. И даже готов к сдаче в казну.

И вот прошёл крейсер швартовые, ходовые и прочие испытания. Лихо прошёл. Правда, в машинном насмерть обварило пятерых, но это страну не всколыхнуло. В той же Москве, к примеру, за сутки куда больше народу под колёсами мрёт…

Настал таки момент, когда Наш Плавучий Страх и Ужас решил выйти в море и чему-нибудь там научиться. Чему-нибудь военно-морскому. Например, поиску и уничтожению ПЛ.

По такому праздничному случаю ОВРа загодя перекрыла все ближайшие подступы к полигону, где мегапароходище будет заниматься самообразованием. Зрелище 250-метровой дуры, рассекающей со скоростью 32-х миль в час, было столь пафосным, что на него согнали посмотреть половину своего же флота. Мол, дивись, братва, чего мы вам наклепали!.. Даже сам Гарант Конституции, и тот не утерпел – тоже примчался глянуть. Должно быть, до последнего не верил, что мегапароходище действительно достроили… Это ж Россия. Тут глаз, да глаз нужен. А то повесят на ракету дырявое свежепокрашенное ведро и назовут получившуюся скульптуру «новейшим синхрофазотроном»… Да ещё и ордена за это с премиями клянчить будут.

Раз на палубе – Сам, то естественно тут же пришлось отираться и свитским вперемешку с Главкомом. Поскольку Сам хотел лицезреть Страх и Ужас со стороны, то весь августейший кагал уселся на крейсерок поменьше. Тот как ни пыжился, как не топорщился президентским штандартом, но на фоне Страха и Ужаса выглядел бледновато. Столь же бледновато выглядели и лица заинструктированного до коматоза местного личного состава. Когда командиру этого плавлепрозория доложили, что скоро на борт прибудет с дружеским визитом ещё и Президент Польши, кэп повернулся к старпому и бросил одну единственную крайне хладнокровную реплику. Кэп спросил: «Ну не блядь, а?..» И этот стон капитанской души включённая трансляция старательно разнесла гулким эхом по всем закоулкам корабля…

Ладно, всё это была присказка. А сказка только сейчас и начинается.

На одном море-океане жила-поживала подлодка-дизелюха. Наша. Рассейская. И рулил этим самым чудо-железом матёрый кап-три по прозвищу Батя. Кап-три был тоже нашим. Рассейским. Так что мог в одно лицо литр шила не поморщившись выдуть, а потом так же, в одиночку, выиграть Третью мировую. И только потом попросить огурчик на закусь.

Не успел наш капитан третьего ранга однажды утром порадоваться жизни, как его посыльным выдернули к комдиву, где и огорошили. Мол, пойдёшь ты, Батя, вот в этот квадрат и притворишься целью. А потом туда же, в тот же квадрат, припрётся целая банда ПЛОшников и будет тебя искать. И, поскольку, эта банда тупорылит под президентским штандартом, то она тебя, Батя, непременно найдёт. И утопит. Очень жестоко, но условно. Вот в этой точке, распишитесь за пакет.

Оплодотворённый таким доверием начальства по самую пипку, Батя оседлал ограждение рубки родного железа и отчалил. Как бы это удивительно ни звучало, но Батя при своих кап-тришных погонах где-то глубоко в душе оставался человеком честным. Потому от всего этого затеянного для Президента начальством военно-морского водевиля Батю активно подташнивало. Заранее. Предчувствия у кап-три были самые препоганые… Так что, когда они начали сбываться, командир лодки даже успел порадоваться своей дальновидности. Возникший из лодочных недр старлей, командир БЧ-5, имел вид столь застенчивый, что Батя сразу понял – это Она. Подстава. Так и оказалось. По словам меха выходило, что в его хозяйстве то ли что-то слишком грелось, то ли что-то стучало. Короче, нужен «стоп» и полная переборка греющее-стучащей технокаки. Подавив рефлекторное желание вывесить скальп механика перед ликом Президента, командир поинтересовался, а сколько времени понадобится «маслопупам» на борьбу с отечественной техникой? Мех почесал висок и, мысленно накинув для гарантии часа четыре, озвучил приговор – половина суток. Теперь висок зачесался уже у Бати. Лодка опаздывала в полигон… «Ну и хер с ним, вывернемся!» - решил, наконец, командир и положил дизелюху на грунт. «БыЧок-пять» антилопой ускакал к себе терзать механизмы. Батя же уединился в офицерской кают-компании со штурманом и начальником РТС, чтобы на основе метеосводок и всякой гидрологической хиромантии придумать подходящую отмазку…

…Едва лодка вошла в полигон, как в ЦП щёлкнул динамик и удивлённый голос возвестил:
- БИП – акустик! Пеленг… Дистанция… Слышу шум винтов!..

Шумы были, да ещё какие. Где-то впереди по курсу ПУГ в составе тяжёлого атомного ракетного крейсера, просто ракетного крейсера и большого противолодочного корабля с азартом кого-то гнала и шпыняла. Вовсю фонила врубленная в активном режиме гидролокация. Бухали выброшенные за борт гранаты, обозначая собой боевое бомбометание. В довесок ко всему выдвижные устройства лодки засекли два ПЛОшных вертолёта и барражирующий неподалёку самолёт. Но окончательно Батю добило перехваченное радиооповещение, что поисково-ударная группа подводную цель условно обнаружила, условно атаковала и условно укокошила.

- Кому это они там в загривок вцепились? – вслух удивлённо подумал кап-три и обидчиво добавил: - Чувствую себя чужим на этом празднике жизни…

Тут акустик сообщил, что среди шумов корабельных идентифицировал кавитацию винтов подлодки. Причём, чужой подлодки.

Батя выпучил глаза. Выходило, что ПУГ гоняется за какой-то «иностранкой», явно принимая её за лодку Бати. А "иностранка" залезла в наш огород явно с целью пошпионить за неожиданно достроенным мегапароходищем.

- Фига-се!.. – не выдержал старпом, тоже врубившийся в ситуацию.
- Ладно, работаем дальше. – такой мелочью, как иностранная субмарина в наших терводах, смутить надолго кап-три было невозможно. – Акустик, непрерывно писать шум винтов «незнакомки». Старпом, рассчитать данные для сближения и учебной атаки обнаруженной лодки...

И народ завертелся.

А наверху тем временем комфлота, под чьим флагом плыл вдаль Наш Плавучий Страх и Ужас, уже начал недоумевать. Было непонятно, почему многократно потопленный Батя, вместо того, чтобы как это и предполагалось уговором всплыть, продолжает хитрожопыми зигзагами уходить от погони… Зато Гарант чувствовал себя великолепно. Волны, чайки, впечатляющие провороты разных корабельных механизмов и холуйское лицо Главкома бодрили Вэ-Вэ необычайно. Президента Польши рядом с Гарантом не было – пана вусмерть укачало и теперь позеленевший он отлёживался где-то в низах…

…Когда ПУГ выгнал-таки свою цель за линию морской границы, Батя пробкой выскочил на поверхность за кормой наших кораблей. Пока комфлота медленно приходил в себя и пытался понять, кого же они два часа на глазах Гаранта забрасывали «лимонками», с дизелюхи по УКВ уже передали, что имеют на руках полный акустический профиль «иностранки» и схемы двух успешных учебных торпедных атак субмарины условного противника.

Гаранту было доложено - мол, ПУГ с самого начала разобрался, что имеет дело с иностранной подлодкой. И что Батя именно по личному распоряжению комфлота целые 26 минут висел на хвосте «иностранки». Чтобы героически фиксировать на плёнку все её попёрдывания.

Эта озвученная Главкомом эпическая картина отменно организованной и слаженной военно-морской травли настолько восхитила Вэ-Вэ, что он немедленно распорядился поощрить весь комсостав.

Бате награда не досталась.

- Хватит с тебя и того, что не раскатали за опоздание в полигон.- умудрено сказал Бате комдив и кап-три немедленно согласился - да, действительно. С него хватит…

P.S. Добытые лодкой Бати данные позволили чётко опознать лодку-нарушительницу. После чего долго третировать по дипканалам одну сопредельную иностранную державу угрозой обнародования факта "вторжения её вооружённых сил с неизвестными намерениями в российские территориальные воды". Да ещё и в непосредственной близости от корабля, на котором находилось Первое Лицо Российской Федерации.

"И об инициативе" или военно-морская сказка №2.

Военные - люди странные по определению. У них даже язык странный, квадратный, перпендикулярно-параллельный, чётко отформатированный параграфами устава. К примеру то, что любой цивил назовёт ямой, военные, в зависимости от глубины земляной дырки и её профиля, поименуют "окопом", "траншеей", "ячейкой", а то и "рвом".

Именно в силу такой специфики военных, кто-то даже предположил, что военные произошли не от той обезьяны, которая по Дарвину первой слезла с пальмы и научилась оперировать палкой-копалкой, а от того примата, который первым под эту самую палку черепом подвернулся. Подвернулся, отлежался и... стал плодить военных. Со сдвигом по фазе, закреплённом генетически. Но не суть.

Суть в том, что и у некомбатантов, и у людей служивых живёт и здравствует одна общая аксиома: ИНИЦИАТИВА НАКАЗУЕМА. Вот к сути этой аксиомы и перейдём...


...Море и брызги. Брызги и море. Это не всегда очаровывает и пленяет. Особенно не всегда, если над морем торчит пирс, на торце которого личный состав в лице тебя-любимого сам-друг с ещё тройкой "карасей" обязан возвести сортир. Особенно не всегда пленяет, если при этом в двух шагах от тебя стоит мичман Гагарин по прозвищу Гагара и орёт так, что его слюни окропляют всё твоё лицо, аки пасторальная утрення роса. Т.е. - густо. А ты не смеешь пошевелиться, потому что есть такие два волшебные понятия, как команда "смирно" и приказ старшего по званию...

- Я в последний десятый раз спрашиваю, что это за хрень вы тут своими культяпками понастроили? - выдаёт Гагара, багровея от натуги. - Я не спрашиваю, где вы спёрли гвозди! Я умею уважать военную тайну! Но, товарищ старшина, объясните мне, зачем вы ЭТО построили?!.. ВОТ ЭТУ ВОТ ДЕРЕВЯННУЮ НЕМОЩЬ имени вас! Повторяю: ЗАЧЕМ?!

...Старшина Птюхин мысленно согласился с мичманом. Да, увидь он, Птюхин, ранним утром на торце пирса нечто отдалённо напоминающее по внешнему виду помесь юрты и сказочной избушки-на-курьих-ножках, то и сам бы удивился. И сам бы недоумённо спросил: "Что за нах?!" Но он, старшина Птюхин, не был мичманом Гагариным, а потому знал ответ на поставленный вопрос:
- Товарищ мичман, разрешите объяснить?

Гагара как раз набрал полную грудь воздуха, чтобы ещё раз пройтись акустическим катком по ушам поникших создателей архитектурного чуда, посему предложение Птюхина застало мичмана врасплох. "Шшшшшшшш!!!.." - с этим паровозным леймотивом Гагара стравил пар, вытер тыльной стороной ладони лоб под козырьком и только тогда согласился выслушать покаяние. Его содержимое заставило Гагару по новому взглянуть на ситуацию...

Дело, собственно, было вот в чём. Не далее как вчера ввечеру по расположению вверенной ему части шёл комдив. Вывернув на корень пирса и, залюбовавшись на закат, он в какой-то момент обнаружил, что вид затмевает двуногое и раскоряченное создание, кулуарно именуемое "срущий матрос". Матрос со спущенными штанами прибывал на дальнем конце пирса и с видимой мукой на лице клал в волны, одновременно стараясь отдать честь каперангу.

Комдива взорвало и устремило. Последовавшее расследование показало, что матросик имеет место быть с ошвартованной у пирса подлодки. Что на подлодке опечатаны все гальюны. Что пИсать и какать несмотря на это подводникам всё же хочется. Что ближайшее очко для страждущих находится шагах в двухстах на берегу. И что старпом лодки, почесав в загривке, разрешил л/с отправлять естественные надобности на торце пирса.

Разобравшись в алгоритме казуса, командующий дивизионом капитан первого ранга не стал придумывать велосипед, а просто вызвал к себе того самого старпома. Взял его тело за пуговицу, проникновенно заглянул в глаза и лаконично приказал устранить безобразие. Старпом попросил уточнить как. Комдив рубанул воздух ладонью и с чапаевской прямотой спросил:
- Товарищ капитан-лейтенант, у вас мозги есть?
- Так точно! - гаркнул старпом.
- Тогда где они? Почему я их не вижу?.. - обескураженно переспросил каперанг, протягивая обе ладони к кап-лею так, как будто надеялся, что старпом вытащит сейчас из кармана своё серое вещество и доверчиво вложит его в руки начальства, - Где эти чудесные шарики и ролики, которые у вас должны при виде меня фонтанировать и искрить?!.. Что же вы молчите, как скорбная мама над телом упившегося сына? - тут комдив обнаружил, что у него кончился воздух и закашлялся. А потом сказал: - Короче, я больше не хочу видеть на вашем пирсе ни одного сруна-ссыкуна. Всё. Свободны. Идите и исполняйте!

Старпом пошёл и исполнил. Т.е. взбодрился на своё железо, отловил боцмана и доходчиво донёс до него смысл высказываний комдива. Боцман в свою очередь нынче чуть свет выцепил Птюхина со товарищи, выдал им молоток с топором и боевую задачу - в кратчайший срок из подручных материалов (читай - "спизженных откуда знать не хочу") построить на торце пирса загородку. Чтобы, значит, за ней подводники могли ссаться, не травмируя взоров командования. Спустя час на команду подневольных архитекторов набрёл Гагарин, числившийся минно-торпедёром на их же подлодке...

...Гагара заложил руки за спину и с самым озабоченным видом обошёл птюхинскую конструкцию. Потом попинал её на предмет прочности левой ногой и веско бросил:
- Фуфло вы построили, товарищ старшина. На летнюю беседку нищего негра это ещё потянет, а вот на ограждение сральника - нет. Утренний бриз сдует всю эту вашу трихомудию, как тот волк - соломенный домик поросёнка. Тут нужна фундаментальность...

Взгляд мичмана запрыгал по окрестностям. Запрыгал-запрыгал, да и замер, упёршись в железобетонную плиту, что лежала поперёк пирса неподалёку.

- Во! - обрадовался Гагара, - То, что нужно!.. Значит так, слушай мою команду. Я иду искать кран, а вы тем временем ликвидируете свой рахитичный мавзолей. Чтоб к моему возвращению стройплощадка была чиста. Подцепим плиту, перетащим сюда и поставим вертикально. Хер её, бетонную, сдует. А за торчащие арматурины при сёре можно держаться руками - очень удобно!..

Сказано - сделано. И доложено. Боцман (он же старший мичман) уважительно пожал руку мичману Гагарину, а Гагарин в свою очередь покачал указательным пальцем перед носом Птюхина и наставительно сказал:
- А всё почему? А потому что думать надо уметь, салаги!..

Завтра у Гагары выдалось во всех смыслах дивным. Во-первых, он целый день провёл дома, а не на лодке. Во-вторых, у мичмана был День Рождения, так что Гагара нагрузился за столом в тёплой компании коллег и сослуживцев по самое не могу.

Армагедец грянул в лице вестового под самое утро следующего дня. Жена мичмана, кутаясь в наброшенную поверх ночной рубашки шинель мужа, открыла дверь и узнала, что Гагарину нужно срочно на лодку. Так срочно, что просто капельки пота стынут в подмышечных впадинах.

Тревога! Все на борт! Лодке принять боезапас, топливо и выйти в какой-то там квадрат! Ахтунг! Алярма! Вставай, пьянь подзаборная!

...Гагарин покинул квартиру совершеннейшим зомби. Выделывая противолодочные зигзаги по закоулкам ещё спящего военного городка, мичман доковылял до причалов, где нарвался на своего непосредственного начальника - старлея, командира боевой части-3. Последний, также выхваченный тревогой из-под тёплого бока жены и ввергнутый в предотходный хаос, имел вид самый безумный. Столкнушись посреди сумасшедшего рассвета с Гагарой, БыЧок-3 обрадовался ему, как родному брату:
- Мичман, ты уже тут? Отлично! Проследи за доставкой практической (учебной - u_96) торпеды. Сейчас принимаем на борт последнюю. Вон там хлопцы её уже катят. Давай, дуй к ним. А я пока на лодку...

Гагара сделал ответственное лицо и побрёл в указанном направлении. Там действительно отыскалась торпеда. Маслянно поблёскивая в лучах фонарей, она покоилась на специальной тележке, которую по проложенным по пирсу рельсам вручную катила ватага минёров. Мичман встал от этих бурлаков сбоку и какое-то время пытался им помогать, громко декламируя: "Эх, раз! Ещё раз! Эх, пошла, пошла родная!.." Потом Гагарин ощутил себя по итогам последних суток окончательно уставшим. Рассудив, что раз он и торпеда движутся в одном направлении, то не стоит лишний раз ходить пешком, Гагара накинул на торпеду кусок старого брезента (чтобы не измазаться), а сверху улёгся сам. И скомандовал подчинённым историческое гагаринское: "Поехали!"

И они поехали. С берега на пирс рельсы шли с небольшим уклоном, так что тележка с торпедой стала невольно разгоняться. А тут ещё и впавший в лёгкую дрёму Гагара стал частить со своими "эх, раз!.."

Тем временем к причалам борзым скоком приближался со своей свитой комбазы, решивший лично проконтролировать выход лодки.

...Когда перед минёрами из утреннего сумрака внезапно выскочил адмирал, торпеда с мичманом уже довольно деятельно выстукивала на стыках рельс железнодорожную песенку "ту-дум, ту-дум". Минёры, ошарашенные блеском погон, сказали себе "смирно!" И замерли. А тележка, торпеда и Гагара покатили себе дальше. Мимо охуевшего адмирала. Прямиком на пирс. К лодке.

Вобщем-то ничего страшного тут не было. Специально на случай подобного ЧП в конце рельсов мудрыми людьми был установлен стопор - плита. Новационная ценность момента была в том, что стараниями Гагарина эта самая плита сейчас присутствовала не на своём штатном месте, а на торце пирса...

- Ой, бля... - успел сказать БыЧок-3, провожая зачарованным взглядом проносящуюся вдоль борта субмарины торпеду с неподвижным человеческим телом наверху. Больше сказать он ничего не успел, т.к. тележка добралась до конца рельс, с хрустом соскочила с них на бетон пирса, по инерции легко преодолела оставшееся расстояние и култыхнулась в чёрную промазученную водную гладь.

...Нет, все остались живы. Но фитиль всем вставили такой, что по слухам небо над базой в то утро было ярче, чем в полдень на экваторе.

Торпеду и мичмана выловили. Плиту вернули на место. А выстроенному экипажу лодки адмирал лично пообещал: "Я вас научу срать, где положено! Вот этими самыми руками!.. Вашу мать!..."

"Ами! Ами! Ами!.. Мать! Мать! Мать!.." - далеко улетало эхо по морской глади к горизонту.

Стоящий во второй шеренге Птюхин зябко повёл плечами и в который раз за это утро подумал, что ничего романтичного в моряцкой профессии нет. Есть только тихий незаметный подвиг, который называется "служба".

"Аааа, бля!" - сказали суровые тихоокеанскик мужики... Или военно-морская сказка №9
1993 год.

Тиха южно-китайская ночь...

Точнее - ночь над Южно-Китайским морем. А вот сама местная акватория так и бурлит под форштевнями, прогинается под килями снующих туда-сюда рукотворных человеческих посудин. Не море, а проходной двор. И, как в любом проходном дворе, тут есть те, кто бежит и те, кто ловит. Те, кто торопится и те, кто спокойно ждёт в сторонке.

Они были как раз из последних. Из тех, кто ловит, но до поры до времени спокойно ждёт в сторонке.

"Они", в данном случае, это два крупнотонажных катера с мощными японскими движками, способными унести своих владельцев от любого патрульника береговой охраны. На носу каждого катера под чехлами до поры до времени прятались треноги с пулемётами. Никто точно не знал почему, но их принято было ласково называть "хрюшками"... В кокпитах же катеров сидели настырные и загорелые вооружённые парни разной госпринадлежности, без проблем объясняющиеся между собой на полудесятке языков.

Они были пиратами. А пираты были ими. Самыми настоящими. И разбойничий промысел давно превратился для них в привычное занятие. В бизнес.

Без знания конъюнктуры рынка и налаженных каналов сбыта бизнес - ничто. Поэтому в Сингапуре, а так же в крупнейших портах Индонезии и Малайзии у современных "джентльменов удачи" десятками гужевались осведомители и скупщики.

Вот и сейчас, получив от одного из таких "доброжелателей" верную наколку, катера на обочине Сингапурского пролива терпеливо караулили панамское судно "Queen of Lake". Если верить ксерокопии коносамента, которую сейчас вертел в руках шкипер одного из катеров, "Королева Озера" обещала стать весьма лакомым куском. А если соотнести время выхода панамца из Сингапура и его среднюю скорость движения, то получалось, что "Королева" была уже где-то неподалёку.

Шкипер ещё раз сверился со своими кварцевыми "Seiko" и толкнул рукоятки двигателей на "малый вперёд". Радар, правда, выдал с десяток засветок, но это ничего. Они просто станут на малом ходу (чтобы раньше времени не спугнуть добычу) сближаться с каждой из целей, пока "Королева" не будет опознана визуально. А уж тогда... Йо-хо-хо!

Построившись уступом, катера пошли на Ост.

- До первой отметки - две мили. - напомнили из-за пульта РЛС.

Шкипер хмыкнул - зеленоватая подсветка приборов делала лица собравшихся в рубке удивительно похожими на морды упырей из дешёвых ужастиков.

- Полторы мили... - радиометрист сонно зевнул и тут же с носа катера раздался вопль вперёдсмотрящего: - Босс, я его вижу!
- "Королева"?
- Чёрт его знает. Ракурс - не ахти.
- Ок. Право руля. Подходим на милю, ставим "купца" на лунную дорожку и хорошенько рассматриваем.

Тут вскинулся из своей выгородки узкоглазый радист:
- Босс!..
- А?
- "Купец" вызывает нас на международной частоте.
- Заметил-таки... Чего хочет?
- Требует, чтобы мы назвали себя и прекратили сближение.
- А на каком языке требует-то?
- На английском, но с таким акцентом...
- С каким "таким"?
- Я такой инглиш слышал от русских в Камрани.
- Гм?.. - шкипер вытянул под свет плафона ксерокс судовой роли панамца. - Так... На "Королеве" два радиста. Один - болгарин. Болгарин и русский - это один чёрт, я так думаю...

Игнорируя радиопереживания пока неизвестного судна, пираты продолжали сближение.

- Ну? - нетерпеливо крикнул шкипер.
- Минуту, босс. - хоть катера и шли на малом ходу, но вперёдсмотрящего на носу болтало изрядно и удержать бинокль тому было совсем не просто: - Какой-то трейлер тысячи на четыре тронн... Большой грузовой кран в носовой части, дальше - сдвинутая назад надстройка. Похоже... Похоже на "Королеву".
- С первого раза - и в яблочко! - ощерился шкипер.

Вокруг тоже заулыбались. Шкипер довольно закурил, хотя обычно делал это только после захвата "приза". Но сегодняшняя ночь была на редкость удачлива! Да и курить хотелось до усрачки.

- Всё. Панамец наш. Начинаем. Расчехляйте "хрюшек"! Заходим на "Королеву" с обоих бортов... - шкипер хотел увеличить ход, но не успел.
- Эй, босс. - как-то удивлённо донеслось с носа. - Босс, на панамце что-то то ли загудело, то ли зазвенело.
- Что за хрень? - в голосе командира прорезалось раздражение.
- Не знаю, но звук по воде хорошо идёт... О, кончили звенеть!
- Уши надо чистить, мать твою. - выругался шкипер и наконец сдвинул рукоятки с "малого" на "средний вперёд". - Ну-ка дайте над "купцом" пару очередей из "хрюшек" - пусть панамцы обоссуться...

Две красивых росчерка трассеров ушли в лунное небо над судном.

- Босс!..
- Ну? - шкиперу было сейчас не до радиста.
- Панамец перестал нас вызывать.
- Что? Зовёт на помощь?
- Нет... Выдал что-то непонятное. Что-то типа "ah ty, suka!.."

В эту секунду под мостиком судна что-то сверкнуло и ударило двумя длиннющими языками пламени. С гулом, впрессовав барабанные перепонки куда-то в самый мозг, взметнулись поперёк курса головного катера столбы разрывов. "Вззззз!" - порскнули над обалдевшим расчётом "хрюшки" осколки.

- Что это, мать вашу?!
- Босс, валим! Валим отсюда!
- Фак!..
- Ты ранен?
- Я обоссался!..

Катера, сразу выдав "самый полный" и роняя крошки кала на лету, в панике прыснули в ночь. А вдогонку им радиоволны несли и несли последнее послание с такого недружелюбного парохода: "Aaaaa, blia!.."

***

- ...Орудиям - дробь! Отбой боевой тревоги! Лишних людей с палубы - вниз. БЧ-2 - доклад о расходе боеприпасов? - капитан третьего ранга, командир большого десантного корабля "Николай Вилков", был боек и деловит. И этим неуловимо походил на воробья.

От носовой спаренной ЗИФ-ки сообщили: "Расход - восемь 57-мм осколочно-трассирующих снарядов". Следом потянулась вереница докладов с боевых постов: убитых нет, раненых нет, повреждений и замечаний тоже нет.

Кап-три улыбнулся легко - совсем по-детски. Повернулся к старпому:
- Дайте сигаретку что ли, а то курить хочется... Аж до усрачки!..

Тем временем на верхней палубе БДК с едва слышным лязганьем и весёлым матерком полторы сотни морских пехотинцев ТОФа споро сворачивали своё дульно-вздульное хозяйство.

А потом... Потом опять была тиха южно-китайская ночь.
---

P.S. "...В южных морях, во время одного из дальних походов в 1993 году два пиратских катера обнаружили шедшее полным ходом судно непривычных очертаний и приняли его за сухогруз. Чтобы его остановить, открыли предупредительный огонь из пулеметов по кораблю. Но жертва повела себя странно: на ней сыграли боевую тревогу, а по горе-пиратам был открыт ответный предупредительный огонь из скорострельной пушки. Оказывается, незадачливые пираты собирались взять на абордаж советский военный десантный корабль «Николай Вилков»! Внешне своими очертаниями он похож на обычный мирный сухогруз... (с)

"Тут Я гуляю!.." (с)

Знойные 70-е. Античное Медитерианен си стонало и прогибалось, вспаханное тяжеленными килями. В нейтральных водах мимо Балеар пёрла янковская АУГ...

...А за ней, в хрипе и стуке, от самого Гибралтара семенила отечественная посудина класса эсминец с эпическим названием "Светлый". Семенила и зорко смотрела, чтоб американцы не забижали светлые идеалы коммунизма.


Нашему эсминецу не так давно стукнуло в районе 20-ти лет. Половину этого срока "Светлый" без перекуров и переписов бороздил мировые подсоленные воды, так что на корабле о капремонте мечтали все без исключения. Включая дучку в гальюне...

- Уходят, твари. - неуставно выразился командир "Светлого", выслушав очередной доклад радиометристов. И выразительно воззрился на старпома, словно тот был персонально виноват в происходящем.
- Ну, тарьщ командир, ну что мы можем? - как-то совсем по-бабски беспомощно развёл руками старпом. - Турбины кашляют и поют отходную. Днище 100 лет, как не отшкрябано.
- "Что мы можем", "что мы можем"... - передразнил кэп. - Сейчас авианосец оторвётся с концами, а потом нас замордуют по радио - мол, почему не сигали всем экипажем за борт? Почему не толкали под "эй, ухнем!" пароход в попку?! Где же, товарищ командир, ваша сознательность и инициатива? Где?

...Только железная воля, взращённая на железе советского флота, удержала старпома от рифмованного ответа на командирское "где?.."

Командир тем временем заложил руки за спину и, громко шлёпая резиновыми подошвами тапочек, начал нервно перемещаться от одного крыла мостика к другому. За ним, как болонка за хозяйкой, преданной тенью мигрировал старпом.

Через пять минут этих медитативных манёвров, командир внезапно застыл на месте. Это произошло так неожиданно, что старпом не удержался и по инерции чувствительно боднул начальство. Но начальство не обиделось. Даже наоборот - вспыхнуло безгрешной детской улыбкой и приказало:
- Командира БЧ-4 на мостик.

Перепрыгивая через две ступеньки, примчался взъерошенный летёха.

- Слышь, лейтенант, - обратился к нему кэп, тыкая пальцем куда-то в район пупка. - Мы американцев в эфире слушаем?
- Так точно, тарьщ командир.
- А они слушают нас. И отлично знают, где какие наши вымпелы тут по средиземноморщине ныкаются - верно?.. Старпом, где сейчас "Образцовый"?
- На осте, у Марсалы.
- Ага. Так вот, сделай-ка ты, лейтенант, следующее. Передай открытым клером на БПК "Образцовый", что их предупреждение об обнаружении плавующих мин приняли. Что страсть, как благодарны. Давай, лейтенант, в темпе. Родина ждёт!

Лейтенант удивлённо моргнул, так как никакого РДО с торчавшего где-то далеко впереди у самой Сицилии БПК не принимал. Тем не менее, приказы не обсуждаются... "Бычок-четыре" галопом ускакал в радиорубку, а командир довольно потёр натруженные волосатые ручищи. Лицо при этом у него было, как у записного злодея из спектакля.

Через десять минут "Образцовый" кодом отстучал некоторое недоумение - мол, о каким минах идёт речь? Тут, конечно, со времён войны масса всякой дряни болтается, но вот как раз мин БПК сегодня никаких не находил...

Командир эсминца отмахнулся от радиограммы с "Образцового", как от мешавшей мухи:
- Потом, потом. Что с отметкой цели?
- Цель идёт прежним курсом, отрывается... Стоп. Цель снижает ход. Снизила. Мостик, мы их догоняем!

- Услышали, ёшкин кот. - удовлетворённо бросил кэп и состроил кому-то невидимому, но находящемуся впереди корабля, крайне неприличный жест. - Услышали! Боятся, хе-хе, пузом рогульки причесать! Да, май дарлинг киндеры, тут вам не променад с девками. Тут Я гуляю!

- Тарьщ командир, - в нерешительности замялся старпом. - Тарьщ командир, минная опасность... Международные правила судовождения... Положено всем вокруг сообщать... Неудобно как-то получается...
- Ах, неудобно?! - сходу воспламеняясь переспросил командир. - Неудобно пипиську плоскогубцами из штанов доставать. У нас тут налицо - милитаристическая угроза, происки империализма и прочая куйня. А ты - "неудобно". И вообще, никто не заставлял амеров подслушивать чужие ля-ля. И уж тем более - им верить. ВЕРИТЬ В НАШИ БРЕДНИ - ДЕЛО СУГУБО ДОБРОВОЛЬНОЕ!

Старпом потерянно заткнулся, а через пол часа эсминец догнал-таки лежащий в дрейфе "до выяснения навигационной ситуации" АУГ. Нагло влез в ордер и отсемафорил, что безумно рад нежданной встрече. Янки почему-то русского восторга разделить не пожелали...

- Хамы! - отрезюмировал наш кэп и со смаком закурил "Яву".