Шоферские байки, и просто интересные истории Опции

[Джам]

Навеяно темой про образование:



Дети 90-х - особенные люди. Необычные, нестандартные, непредсказуемые.

Они похожи на свое время, они закалены этим временем.

Наше детство было с отцами, которые жаловали капитализм и с матерями-бюджетницами, голосовавшими на выборах за КПРФ. Нам не прививали модной сейчас толерантности, нам не говорили, что промолчать лучше, чем сказать. Наше детство было нестабильным: день слёзы, день смех. день - рожки без масла, день - красная икра. Мы выросли на шансоне, который когда-то нами ненавиделся, а теперь он пахнет детством. На рейсовых автобусах из деревни до райцентра в 6 утра - они были тогда чуть ли не деинственными в области - эти пазики. На вкусных семечках и разливном пиве, за которым были вечные очереди. На областных санаториях, которые тогда ещё были бесплатными.
Мне страшно осознавать, что наше поколение историки предлагают вычеркнуть и поставить на нём крест. Они говорят, что дети 90-х - неблагополучное поколение. Потерянное. Он хотят это сделать за то время, которое воспитало нас такими... Что это было за время? Секс-революция? Смена настроений? Время протестов?
Нам насаждались эстрадные концерты по телевидению, до тошноты надоевших Варум, Королева, Киркоров - в расшитых костюмах, загоревшие... Им ведь было неплохо при Ельцине? А тогда было очень сложно найти альтернативу этой музыке. Но мы её нашли. Дети 90-х слушали "Руки вверх" - по крайней мере это было что-то максимально близкое к молодежи. "Ай-я-яй, девчонка!". А тогда оно и было "девчонка". Я до сих пор говорю "девчонка". А дети 2000-х говорят "лэйди". А следующие уже скажут "чикса"...

А у нас во дворах были пацаны, девчонки, джинсы-клёш. А сейчас: шишечка, плоская фигура, бесцветный лак, надменный взгляд, походка робота - вот такая сейчас девушка во вкусе. Тьфу. А девчонки 90-х - яркие, смелые, веселые.
Мы выросли. Тоже стали шаблоном западных лёгких течений. Но в тысячах гламурных посиделок продолжаем использовать слова "Ништяк", "понатуре". Ещё ведь в школе так привыкли говорить. Мы гламурны только внешне. А внутренне мы негламурны настолько, насколько нельзя назвать гламурными 90-е.
Нам и сейчас "не в падлу" сесть с пивом на лавочке или с водкой на даче. При всей нашей ухоженности.
А знаете... И в клубы нам, почему-то, особо не ходится. У нас ведь были тогда дискотеки, а не клубы. Там всё было по-другому )) Там медляки ждали.
А ещё я ярко помню появление первых иномарок и сыра "Хохланд" в треугольничках. ВАУ. Это было что-то...! Мама откладывала деньги со своей нищей учительской зарплаты на упаковку этого сыра. В то время, как отец на гребне беспредельческой волны пытался заработать много и сразу, но, как и многие тогда - прогорал. Или не прогорал. и тогда привозил такие деньги, от которых мама ночами не спала. А мне тогда покупали сразу джинсовый сарафан, велик и красивые канцтовары. А потом снова - крах - и снова в холодильнике одна банка варенья на неделю.
Дети 90-х приучены к футболу. Знаете почему? в 90-е не было таких зрелищ, как дом-2 или разные реалити-шоу. Тогда у молодежи не была забита башка фабриками звезд и романами Оли Бузовой. Тогда на общественном телевидении был один праздник - чемпионат России, Европы, мира по футболу. И мы смотрели. Мы на нём выросли.
В 90-е не было такой паранойи, как сейчас, с торговыми центрами, бутиками, распродажами. Люди не были больны нынешней болезнью "массового скупа", который красиво и завуалировано обозвали "шоппингом".
А была барахолка. Мы покупали дешево и сердито. и модно, как нам казалось.
Дети 90-х - удивительные люди. Они познали бедность и голод, и внезапное богатство. Они жили в стране, которую никто не мог понять - ни умом, ни разумом, ни сердцем.
Дети 90-х умеют сопротивляться и не бояться. Умеют ждать. И верить. Они грубые и резкие.
Дети 90-х родились в СССР. Поэтому не могли иначе.

про меня, блин, НИШТЯГ!

Сообщение отредактировал Джам - 13.4.2009, 21:37

[MIB]

Спасибо, довольно интересно. Но я из детей 80-х. У нас все было по другому тогда в детстве.

[Джам]

про детей 80-х тоже было в подобном роде.. но не помню где, найду, обязательно скину..

[xoma99]

а я вот даже и не знаю и 80-е застал и 90-х пожил
но улыбнуло, и навеяло ...
Джам давай про 80-е .... ))

[Элеонора]

Я - дитя 70-х ))) Хотя, можно сказать, что полностью - 80-х и немного 90-х, т.к. во времена краха СССР как раз заканчивала школу и в комсомолках походить не успела )))
Я помню тот самый кайф от треугольничков сыра Хохланд, пакетиков чая Пикник и батончика "Марс", поделенного мамой на 5 частей (по количеству членов семьи). А также помню шубу, накинутую папой маме на плечи, когда вся страна стояла в очереди за крупой и мылом. Были и взлеты и падения, и крошки в холодильнике, когда красную икру не на что было мазать, зато той самой икры было завались! И самый крутой велик, который купил мне папа лет в пятнадцать, когда у меня на уме уже были вовсе не велики, а папе так хотелось думать, что я еще ребенок.....

И вообще, мне нравятся виниловые пластинки и тоненькие синенькие пластиночки-вкладыши из модных тогда (почти гламурных) журналов. Надо купить деку под пластинки....

[klofelin]

синие пластинки ваще тема!
а винила детского у меня было штук 20 пластинок!! а слушал я их на мегапроигрывателе.
радиола... радио + пластинкопроигрыватель
туева куча кнопочек и написаные всякие города на передней панеле. загадочная хрень такая.. крутишь верньер, чувствуешь себя мегарадистом=)))

[xoma99]

Тыкс ... понастолгировал... ништяк... давайте тему переименуем тогда что ли?

[Элеонора]

Вроде немножко флудим, но чем наше "ностальжи" не шоферские байки? Проезжая мимо "мертвых" поселков каждый человек вспомнит "как это было" тогда, вспомнит детство или молодость, какие-то, пусть даже немного грустные истории, не все же хохмить с утра до ночи....

[xoma99]

Элеонора, я не в том плане что нафлудили, хотя и это есть, но мы же по хорошему, так сказать в "теме" так что я например абсолютно без претензии на счет тему переименовать. чесна чесна

[MIB]

Я - дитя 70-х ))) Хотя, можно сказать, что полностью - 80-х и немного 90-х, т.к. во времена краха СССР как раз заканчивала школу и в комсомолках походить не успела )))

Если так как ты считаешь, тогда я тоже 70-х.
Че там у нас про детей 70-х есть почитать?


Встреча в 'Чайке'



1986 год. Лето. Кольский залив, побережье Баренцева моря. Трудовые будни Краснознамённого Северного флота. Окончание первого полугодия - соответственно сдача отчетов со всего побережья военными руководителями всевозможных рангов, званий, должностей.
Моему товарищу NN, успешно завершившему первое полугодие, суждено было 'убыть в очередной отпуск' через Североморск, сдав предварительно в штаб отчёт. Жена, которой на работе отпуск не дали, осталась дома. Товарищ, прибыв в 'столицу СФ' в пятницу, обнаружил, что отчёт никто до понедельника у него принимать не собирается. Было принято решение - завалиться на выходные к сокурснику НН, благо у того жена на выходные занята на работе. Дежурная медсестра, понимаешь, она у него в госпитале КСФ...
Поскольку 'два молодых и красивых' - да и в 'на воле, да в неволе', то решено было отправиться на улицу Советская, в ресторан 'Чайка', чтобы отметить встречу.
После 'второй' на душе потеплело, и она (душа) запросила тепла и ласки.
- Моя меня не совершенно не понимает, - тупо бубнил NN, яростно накручивая диск телефона. - Ну ничего, ничего, сейчас я тут одной позвоню, она с работы слиняет, я с ней познакомился пару месяцев назад, такая забавница, такая искусница... Аллё, аллё... Ой это ты... - похотливо зарокотал он в трубку... - Кто? А вот угадай с трех раз... Не... Не... Ну нет же... Ладно, ладно...))) 'Толстенного Активатора' помнишь??? ...Узнала??? Ну, привет...))))... А я тут на пару дней завис. Ну, ты как, замениться на работе не можешь?.. Можешь?.. Замечательно... Подруга приехала???... Одноклассница бывшая?.. (Гы-гы-гы... Привет выпускникам школы ?8 г.Североморска!!!). А как насчёт 'Чайки'? Вдвоём?.. Замечательно, а то вот у меня товарищ тут погибает, но не сдаётся... Гы-гы-гы... Через 40 минут?.. Ждём-с, ждём-с... Да, сразу на второй этаж, столик у нас уже занят... Ну, давай, я весь в нетерпении, до встречи...
- Учись, студент, - расплылся в самодовольной улыбке NN, повеся трубку. - Уже через 40 минут две фемины скрасят наше одиночество)))...
- Всё пропьём, но флот не опозорим!!! - согласился НН - ...Я тут быстренько к бабульке одной сгоняю, возьму парочку пузырьков, поскольку из-за этого придурка Горбачёва больше одной бутылки на стол не отпускают.
- Давай по-быстренькому. А я до твоего прихода этих 'подруженций' развлеку. Пропустив 'по-третей', друзья ненадолго расстались...
- ...Актива-а-а-т-ооор!!! - вывел NN из раздумий нежный голосок:Подружка стояла у столика, призывно покачивая бёдрами...
- Лидочка, Лидочка...)))) - засуетился NN...
- А где же подружка?
- Да в туалет заскочила, пёрышки почистит и сейчас подойдёт...
В следующее мгновение парочка так увлеклась словесным флиртом, что совершенно не заметила подрулившего к столу с двумя бутылками водки НН, который просто оцепенел, узнав в прибывшей "Лидочке"... Ну, правильно... Собственную жену...
Из состояния ступора его вывел визгливо-истеричный вопль:
- Сучка драная! С 7-го класса у меня мужиков уводишь!!! Всё никак привычки поменять не можешь ???!!!???...
...)))) По дикому стечению обстоятельств 'подруженция' оказалась женой NN, длинноного-грудастой Валечкой...))))
Детали последующей бойни я опускаю...

На 20-летии выпуска, ровно через 18 лет, 'бывшие друзья' вновь оказались за одним столиком... Перипетии 18-летней давности казались пустыми и никчемными. Погоны капитанов 1-го ранга украшали плечи каждого из них, медали и по парочке орденов мелодично позвякивали на кителях каждого:Не менее украшали столик и молодые жёны поседевших 'Нельсонов'... (как вы уже догадались - браки были повторными)... Рекой полилась водочка, задушевный разговор стал располагать к интиму и постельному юмору...
- А вот как мне рассказывала тётя Люда, - она сейчас, кстати, замужем за заметителем командующего Флотом, - напыщенно и многозначительно глядя в глаза жене второго 'Нахимова', произнесла жена одного из 'капрасов' (та при этом поглядела на погоны мужа и мечтательно закатила глаза) - Они в молодости со своей одноклассницей, тётей Валей, она мне, кстати, свадебное платье шила... Так вот в ресторане 'Чайка', в Североморске, они с тётей Валей попали в совершенно пикантную ситуацию...
Жена 'второго капраса', прикрывая рот ладошкой, блестя глазами, хихикала, внимая рассказу новоявленной подруги...
'Морские волки', ошарашенно смотрели друг другу в глаза, отвесив челюсти... У одного из них разливалась водка из рюмки на полпути ко рту, у второго кусок буженины застрял в глотке...
На их глазах рождалась ИСТОРИЯ ФЛОТА РОССИЙСКОГО...



Сообщение отредактировал MIB - 14.4.2009, 21:53

[Goblin]

мда.... народ.. про 90 написали классно.. я в 95 закончил школу...

и марс помню поделенный с бартом на кусочки... и пиво в маленькой банке - стоившее пол зарплаты школьника.. (мы тогда еще работали %и бешенные деньги иногда и очень частая безнадега...
оправились.. но это все не то...

а дольчики - дольчики на девочках ктонить помнит??? )))

[Элеонора]

Если бы не напомнил про дольчики, я бы точно не вспомнила, но было дело, нам казалось, что это дико красиво (чисто русское сочетание слов для усиления эффекта) и ужасно модно!
А еще мы плавили свинцовые "битки" из решеток, вынутых, кажется, из старых аккумуляторов, на костре в крышечках из под пива (все находилось тут же в кучах какого-то мусора), потом кидали "битки" на дальность или "чья сверху", но не на деньги, а на какой-то неведомый интерес. Может быть, с этого начинался следующий этап - догонялки )))

Дети 70-х (найдено в Интернет-блогах):
Да здравствуют дети 70-х ХХ века, в то время, когда еще не было чупа-упсов, а за счастье было, что мама купит раз в неделю «дунькину радость» за 90 коп кг, а всю мощь Родины, слова гимна которой мы знали с детства, а мотив еще раньше, нам в прямом эфире показывали 1 мая и 7 ноября, в то время, когда пионерский галстук, надев в 3-м классе гладили каждый день, потом только по воскресеньям, а потом и вовсе не гладили, в то время, когда из рекламы были только Сбербанк и Аэрофлот, а из сериалов «Петровка, 38» и «17 мгновений весны», а на море ездили почти все и не только евреи в бархатный сезон, в то время, когда ты, будучи у бабушки в деревне, проводил пальцем у соседской девчонки там, где нельзя, а она трогала у тебя, а у тебя еще даже не стоит, а местные парни пили самогон и носились на собранных из металлолома мотоциклах, катая тебя по вечерам, жутко матерясь, чему ты небезуспешно учился, в то время, когда портреты космонавтов и их безупречные биографии были во всех газетах, а 19 декабря все секретари обкомов и крайкомов стояли на ушах, потому как пили за здоровье новорожденного Генерального секретаря, а его кончину восприняли как похороны дальнего родственника, и в школе по этому поводу плакала секретарь комсомольской организации, как говорили на Малой Арнаутской «сколько будет стоить оркестр без покойника?», в то время когда стоматологи ставили бесплатные пломбы из некондеционного цемента, а они вылетали после третьего чиха, а у бабушки стоят железные зубы с 53-го и даже не ржавеют, в то время, когда ты, на спор с друзьями, смакуя, говоришь неприличные слова 10-тикласснице, а она, прыщавая, краснеет, вызывая неприличный смех твоих друзей, а слова имели свои первоначальные значения, «конец» мы видели лишь по окончанию фильма, «трахнуть» можно было кого-нибудь в лоб, а «сосать» можно было только леденец, в то время, когда школьники еще слушались учителей и ходили без мобильников, а наша доблестная милиция гоняла по углам бабулек, торгующих тремя огурцами со своего огорода, а тебе не хотелось идти домой из-за двойки по русскому языку, в то время, когда ты, найдя рубль покупал 3 дюшеса и еще оставалось 10 коп сдачи, а увеличительным стеклом выжигали свое имя на столбах и запах мандаринов означал, что через два дня Новый год, в то время, когда сгущенку можно было достать, если у тебя родственники геологи или завпродскладом, а фотографии с телевизором были черно-белые, и капитализм неумолимо загнивал, а наши прабабушки умели готовить сальтисон, какое счастливое было детство!

А вот еще ссылочка: Детям 60-х - 70-х - 80-х посвящается: ссылка доступна только зарегистрированным

[Raduga]

В РЭО ГАИ идет выдача документов на зарегистрированные автомобили.
Куча народа. Паспортистка по фамилиям вызываетс частливых обладателей железных коней и вручает документы и номера.
К окошку протискивается без очереди вояка в звании майор, и начинает перелистывать журнал в поисках своей фамилии.
Паспортистка: Мужчина вы почему без очереди?
Майор: Я не мужчина а майор.
Паспотристка ехидно: Майор, и уже не мужчина?
Результат: Народ дружно хохочет, особенно женщины.
Майор покраснев так и не получив документы, быстро покидает фойе.


Сдача экзаменов по вождению в г.Магадане.
За руль автомобиля садится девушка.
Регулирует под себя сидение, зеркало заднего вида, а затем прихорашивается перед ним.
Снимает с крепления защелку ремня безопасности, оборачивает ремень вокруг шеи, после
чего окончательно пристегиваеься им. Гаишник недоуменно смотрин на нее и спрашивает:
Что вы делаете, разве можно так?
Девушка: Вы знаете, а мне так удобно..............

[MIB]

Куба

Историю эту рассказываю со слов очень хорошего знакомого, которому
рассказал друг последнего, мало того что рассказал, так был и
непосредственным участником.
Итак. Еще был СССР. Советский вертолетоносец пришел на Кубу
(вертолетоносец - корабль типа авианосца, только вместо самолетов -
вертолеты). Автор служил там начхимом (или позже он служил начхимом -
а на этом корабле не помню кем).
Экипаж построен на палубе. Приехали уважаемые гости (посол,
дип. работники и Фидель Кастро собственной персоной). Небольшие речи
и торжественные мероприятия, после чего все уезжают. В том числе и
капитан, помощники и т.д. Начхима оставляют старшим и как бы между
прочим говорят, что вечером приедут жены послов и дип. работников,
поэтому не напивайся, а проведи экскурсию, что можно покажи, что нельзя -
на ушко под строжайшим секретом.
Однако делать целый день было практически нечего и начхим не
утруждал себя точным выполнением священной клятвы: Не пить! К прибытию
делегации жен он был уже в нормальном состоянии. Отпустив
офицеров-летчиков на берег, нарядил салаг-матросов в оранжевые
комбинезоны у вертолетов и начал экскурсию.
Показывал, рассказывал, что-то вслух, что-то почти шепотом -
дескать военная тайна. Вдруг одна барышня возьми да спроси: А сколько
у вас вертолетов на корабле?
Вопрос поставил в тупик. Что-то пробурчав про военную тайну,
начхима вдруг осенило, говорит: "Ну вообще-то много. Ведь они в том
числе на корабле и для чего нужны? Для того, чтобы в случае чего они на
тросах могли корабль поднять и перенести через небольшой участок суши
или мель. Или для того, чтобы существенно увеличивать скорость корабля,
таща его за собой тросами". Сказал, да и забыл, слушатели молча покивали
головами и разъехались. А среди жен была и жена тогдашнего посла на Кубе
Катушева (или Катышева), точно фамилию не помню.
Вечером начхим добавил еще и залег спать.
На следующее утро его вызвал к себе капитан. Накануне тот изрядно
набрался в местных заведениях, но и сегодня утром сидел уже пьяный.
Начхим с нетвердым пониманием происходящего (вчерашний алкоголь сыграл
свое дело на 40 градусной жаре) поднялся в каюту капитана. Капитан -
повторюсь, несмотря на столь ранний час был пьян, сидел в шортах и
единственной фразой, которой он встретил начхима была: "Ты что вчера
на3,14здел?" Для убедительности он повторил этот вопрос три раза с усилением
ноток гнева с каждым последующим.
Начхим честно сказал, что почти не помнит, а также поинтересовался,
а что, собственно говоря, произошло? Командир сказал, что к нему с утра
приехал посол Катушев и попросил устроить показательный полет корабля на
вертолетах над Гаваной, так сказать для демонстрации мощи советского
флота. Начхиму поплохело и стало весело одновременно и он спросил, что
же нам всем делать? Капитан же, пригубив очередную порцию крепкого
напитка, отрезал: "Иди отсюда, и чтобы больше свой поганый рот
использовал только для принятия пищи. Я уже отмазался, сказал, что после
такого длительного перехода у нас дно обросло ракушками и зрелище будет
неэстетичное". На том и расстались.
Начхим, придя в каюту, долго не мог успокоить свой смех, который
каждым движением отдавался во все еще больной голове.
Вот такие у нас были политические деятели, которые всерьез думали о
таком превосходстве СССР в воздухе, на море и суше.

Сообщение отредактировал MIB - 16.4.2009, 12:45

[klofelin]

про вертолетоносец переносимый перевозимыми им вертолетами = это круто
еще мне стихотворение понравилось в подписи... особенно проникновенно очень вот это "..2247"!!!

[MIB]

СВЯТОЙ ЗАПАСА

Он появился внезапно. Еще вчера, когда корабль возвратился из похода, его не было. А сегодня он уже стоял с нами в строю на подъеме Флага одетый по-щегольски в ни с чем не сравнимые шинель и фуражку ' калиниградского кроя', белоснежное кашне, со взглядом честнейшего Херувима и славнейшего Серафима. Ангел, но явно не из плавсостава…
- Так, буиные хари! - обратился к нам Сан Владимыч, оставив офицеров своей службы на юте для представления вновь 'явившегося'. - Литинант….прикомандирован к нашей банде. Прошу жаловать - любить не обязательно! Р-разойдись! Замам прибыть в мою каюту.
В каюте Сан Владимыч нас огорошил: 'Осторожнее с этим летехой. 'Косарь' он. Пинали из части в часть с самой Камчатки и вот допинали до нас! Он там год отказывался получать деньги, прося замполита перевести его получку в Фонд Защиты Мира. Письма писал вплоть до Министра Обороны! Так ему эти деньги вставили плашмя и бросили к нам на бригаду для перевоспитания. Пусть кэп с замом его воспитывают! Серьезных поручений ему не давать; держаться миролюбиво, но на расстоянии. Может он действительно псих?!
Но прошло всего три дня, и святая вера человеческая преодолела, как преодолевает она страх перед неизвестным, предубеждение и недоверие, сказав: 'Нормальный парень. Взгляд странноват…да, все мы странноватые.'
Внушительных размеров 'новоявленный' офицер показывал пример во всем: его белоснежная рубашка (кремовые он не носил), выглаженные брюки и тужурка, комсомольский значок на груди выглядели 'мечтой ОУСа и политотдела' на фоне наших засаленных кителей и пузырящихся клешей, его готовность получить любое распоряжение и поручение впечатляла, так как в первые дни их выполнение не проверялось. Когда проверили - ахнули!
Лейтенанту приказали отвезти провинившегося матроса на гауптвахту. Он сказал 'Есть!' и отвел матроса в ближайший кабак, где оба успешно и надрались, проснувшись на нарах в месте назначения. Приказ был выполнен!
Получив десять суток 'кичи', наш герой умудрился перепоить караул в первый вечер и делал это все последующие девять дней, проводя ночи не на 'вертолете', а в теплой постели своей подружки. Узнавший об этом комендант, вызвал старпома корабля. Старпом предложил добавить лейтенанту еще десять, но комендант 'уговорил' его забрать лейтенанта 'домой' или 'товарищ капитан 2 ранга' сам сядет на неделю'.
На корабле за него взялся командир - наш 'великий воспитатель', ибо замполит сразу понял, взглянув в голубые глаза лейтенанта, что тот - скрытая, но явная угроза для его перевода в политуправление. В ответ на 'задушевные' беседы кэпа 'проказник' начал создавать 'Комитет защиты прав личного состава', пропадая весь рабочий день в низах и 'квася' с матросами. Кто финансировал? А Фонд Защиты Мира и финансировал, отказавшись от его годовых пожертвований! Пьянка шла - Сорос отдыхает: дежурные по кораблю теперь спускались в низы только с пистолетом в руках.
Кэп терпел неделю, потом вызвал 'председателя Комитета' и предложил джентльменское соглашение: ' Я тебя впредь в упор не вижу, гад! Сиди в каюте и не высовывайся, а то за борт выкину!'. Лейтенант приказ 'понял'…
Он прочно сел в каюте, выходя из нее только в ночное время. Мы не видели его месяц и были счастливы! Но через месяц о нем вспомнил начальник политотдела, прибывший лично проверить результаты 'перевоспитания' заблудшего и заодно узнать - не желает ли лейтенант написать рапорт о своем увольнении в запас. Ха, надо ему это было?! Надо!…, но не сейчас, так как ждал 'косарь' момента, когда о нем узнает весь Флот и скажет голосом КомФлота: 'Па-а-ашел он …на Запад!'.
- Тук - тук…бум - бум…бам - бам - бам - затряслась дверь каюты от ударов кулаков 'настоящего коммуниста, вопящего: 'Та-арищ литина-ант! Открыть дверь!'.
Замок щелкнул, дверь открылась и кулак начпо…застыл в воздухе - на него голубыми всепрощающими глазами смотрели два Христа: один с иконы в углу каюты, другой - лично…во плоти! Сама каюта была переоборудована в алтарь, служил за которым лейтенант - Сын …Отца…нашего Главного… Он по - прежнему был одет в наглаженную форму офицера Флота, но имел вьющиеся волосы до плеч, изрядную бороденку и крест на груди поверх галстука. Комсомольский значок покоился на своем обычном месте. И главное! - глаза, пронзительные всепрощающие глаза!
- Вы, что? - промямлил главный коммунист. - Вы зачем?
В ответ донеслось: 'Слова, которые говорю Я вам - суть дух и жизнь! Уже не я живу, но живет во мне Бог наш'.
- А почему носки красные? - начал сходить с ума начпо.
- Смирись в своей гордыне! - ответил 'Святой'. - Ибо сам ты одет в неуставные ботинки!
И хлопнул дверью перед носом капраза. Начпо сдуло, но его визг обогнал тело.
Следующим на 'исповедь' занял очередь комбриг, выслушавший лекцию о мире во Святом Духе и радости зрящих красоту лица Господня. Узря, комбриг был отправлен в госпиталь лечить 'рану сердечную'. Вылечившись, ушел в капитаны - наставники. Так его проняло!
А 'Святого' после этого уволили в недельный срок. Тогда! в середине 80-х! Чудны деяния твои, Господи!

C пасхой православные!

[Ex_Prepod]

про вертолетоносец переносимый перевозимыми им вертолетами = это круто
еще мне стихотворение понравилось в подписи... особенно проникновенно очень вот это "..2247"!!!

седня по вестям показывали как на подвесе вертолета тащили самолет ту-114 вроде для питерских мчсников

[MIB]

Верховный в блиндаже

Встретить на войне доброго знакомого, с которым однажды развела судьба, приходилось не так уж часто. И событие это было радостное.
Поэтому рассказчик (тогда – Майор-артиллерист), едва узнав, что по соседству с его только что прибывшим подразделением дислоцируется парашютный батальон, которым командует давний друг (далее попросту – Комбат), немедленно туда отправился, едва выдалась подходящая минутка.
Обнялись, вопя что-то радостное, и Комбат немедленно потащил Майора к себе. Обитал он в роскошно обустроенном блиндаже, оставшемся от немцев.
Естественно, стол. Все, что можно раздобыть на войне в смысле выпить и закусить, в том числе французский коньячок из немецких опять же запасов (дело происходило в сорок пятом, в Польше). Сначала, как водится, перебрали общие воспоминания, потом рассказали друг другу, что с ними бывало за то время, пока не виделись.
В конце концов в беседе наступило некоторое затишье.
Майор своего военного приятеля знал хорошо.
И заранее мог предсказать, что будет следующим номером программы. Комбат, дело такое, обожал хвастать. Не «прихвастнуть» подобно Мюнхаузену, а именно хвастаться чуточку по-детски некими реальными вещами или случившимися с ним событиями.
Награды говорили сами за себя, не было нужды лишний раз в них тыкать пальцем. В полном соответствии с ожиданиями Майора Комбат сначала продемонстрировал шикарно отделанный короткоствольный «Вальтер», доставшийся ему от какого-то эсэсовского чина, а также кольцо с «мертвой головой», принадлежавшее тому же деятелю. Показал роскошную генеральскую шпагу, взятую в качестве трофея, когда батальон внезапно обрушился на немецкие позиции и наворотил там славных дел. Под каким-то пустяковым предлогом вызвал в блиндаж санинструктора женского пола, писаную красавицу, поинтересовался чем-то незначительным и отпустил – а потом, как и следовало ожидать, с деланно безразличным видом объявил, что это – его нынешняя и постоянная, между прочим, насчет нее есть мысли касательно мирного времени, когда вся эта похабень закончится. Должна же она когда-нибудь кончиться?
После чего наступила пауза. Майор подумал было, что старый приятель исчерпал репертуар, и хвастаться вроде бы больше нечем. Но все, что было, оказалось лишь прелюдией… Понизив голос, самым загадочным тоном, с азартным и нетерпеливым видом человека, которого прямо-таки распирает, Комбат сообщил:
– А сейчас я тебе ординарца продемонстрирую. Уникум, право слово. Такого ординарца, вот честное слово, не соврать, у иного маршала не сыщешь…
Выпито было уже немало, и Майор в тон ему поинтересовался: не идет ли снова речь о какой-нибудь особенно сногсшибательной красотке?
Расхохотавшись, как сказочный злодей, Комбат заявил, что его в корне неправильно поняли. Он, конечно, всегда был не промах насчет прекрасного пола, но, с другой стороны, он все же не турецкий паша и гаремов заводить не намерен. Еще и по той причине, что турецкие нравы к нашей суровой действительности не имеют никакого отношения, не проникся ими славянский народ. И, если приближенных красоток будет две, они, пожалуй, очень скоро порастреплют друг другу роскошные косы.
Уникальность ординарца, сказал он заговорщицким шепотом, кое в чем другом… И, высунувшись из блиндажа, велел громким командным голосом, чтобы безотлагательно покликали…
Майор не запомнил фамилии. Мог лишь сказать, что она была длинная и заковыристая, то ли туркменская, то ли свойственная какому-то из обитавших неподалеку от туркмен народов. Тулипбергенов, Талыхайбергенов, Худойбергенов…
Какой-то «бергенов», в общем. Именно так ради ясности и краткости Майор его далее и именовал в своем рассказе – Бергенов.
Очень быстро пришел Бергенов – худой темноглазый парень, смуглый, как цыган, какой-то поджарый. Отнюдь не раскосый. Майор это особенно подчеркивал. Не из тех, кого именуют «узкоглазыми».
Охваченный нешуточным, почти детским возбуждением, Комбат принялся рассуждать вслух:
– Что бы тебе этакое показать… Бергенов!
А продемонстрируй-ка: моему героическому другу, как мыши маршируют!
Бергенов молча кивнул и уселся в уголке. Он был очень спокойный, бесстрастный – должно быть, судя по его философской отрешенности, ему далеко не впервые приходилось показывать что-то комбатовым гостям.
– Сиди тихонечко, – зашептал Комбат другу. – Сейчас тебе будет зрелище…
Майор не слышал, чтобы Бергенов что-то говорил вслух – только губы двигались. Загадочный ординарец едва пошевеливал лежавшими на коленях пальцами – будто на пианино играл, пришло в голову Майору сравнение (сам он немного играть как раз умел).
Большая, старинная керосиновая лампа давала достаточно света. И Майор очень быстро увидел, как изо всех углов на середину блиндажа катятся какие-то серые комочки.
Мыши в немалом количестве – штук тридцать, не меньше.
Они стягивались на середину, совершенно не боясь людей – и, что самое удивительное, на глазах выстраивались в колонну по четыре, и эта колонна в безукоризненном порядке, словно обученные солдаты на смотру, знатоки строевой подготовки, просеменила из конца в конец. Оказавшись перед аккуратной бревенчатой стенкой, мышиные ряды столь же безукоризненно выполнили поворот кругом, так что самые последние оказались самыми первыми, а самые первые, соответственно, последними. Колонна вновь, с извечной мышиной бесшумностью, прошла на середину, выполнила маневр «ряды вздвой», выписала по обширному пустому пространству безукоризненную восьмерку, выстроилась в каре (фигура построения, давным-давно исчезнувшая из уставов не только Советского Союза, но и всех прочих держав).
У Майора прямо-таки челюсть отвалилась. Он читал в свое время детям книжки Дурова, сам однажды прикормил в блиндаже мыша – но тот мыш ничего подобного не умел, он лишь, не боясь, вылезал на стол, брал кусочки из рук и тут же лопал…
Ему понемногу стало приходить в голову, что таких вот чудес дрессировки попросту не бывает. Это уже не дрессировка, а что-то другое, и называть такое зрелище надо как-то иначе… Он только не знал – как.
Комбат, довольный произведенным на гостя эффектом, захохотал от всей души, оглушительно хлопая себя по коленке, и это словно разрушило некие чары – мышиное каре вмиг рассыпалось, серые зверушки, превратившись опять в скопище неразумных тварей, очумело рассыпались по всем углам, попрятались, пропали с глаз…
- Вот такой у меня ординарец, – сказал Комбат гордо. – Говорю тебе, не у всякого маршала сыщешь… Видал, что умеет? Мыши – это так, для затравки… Бергенов, покажем отца?
Вот тут Бергенов впервые проявил некоторые признаки беспокойства. Однако Комбат заверил его, что друга своего знает давно и всецело за него ручается: не заложит, и бояться нечего…
Потом откровенно прикрикнул. Помявшись, Бергенов кивнул с унылым видом.
– Пошли-ка, – сказал Комбат, энергично вытаскивая гостя из-за стола. – На улице постоим.
Так оно будет эффектнее. Театральнее. Точно тебе говорю…
На улице было прохладно – польский январь ничуть не походил на сибирский, но все же было около нуля, дул промозглый ветерок с порывами мокрого снега, и в одной гимнастерке было зябко. Впрочем, замерзнуть по-настоящему Майор не успел – Комбат, четко давая отмашку рукой, вслух сосчитал до десяти и, хихикая, толкнул гостя в спину:
– Ну, шагай… Только держись за воздух…
Он так хихикал и фыркал, что дело было определенно нечисто, попахивало каким-то особо изощренным розыгрышем. Но чего прикажете бояться, находясь в тылу, в компании старого друга, своего же офицера? Майор, изрядно подогретый к тому же французской живительной влагой, браво спустился в блиндаж по аккуратной деревянной лесенке, слаженной с немецкой аккуратностью – ни одна ступенечка под ногой не скрипнула, ни одна стойка не покосилась…
Сидящий за столом встал и повернулся к нему.
Вот тут у Майора, по его собственному признанию, в зобу дыханье сперло.
Потому что Бергенова нигде не было видно – а к Майору, бесшумно ступая, подходил великий вождь и учитель, Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин.
В точности такой, как на портретах – в кителе с маршальскими погонами и одинокой звездочкой Героя Социалистического Труда на груди, с аккуратно зачесанными седоватыми волосами и неповторимым взглядом, с трубочкой в руке.
Майор остолбенел, машинально приняв стойку «смирно», прижимая руки по швам так, что стало больно ладоням. Хмель моментально вылетел из головы, она стала ясной, как стеклышко – но мысли прыгали в совершеннейшем сумбуре. Умом Майор понимал, что это просто-напросто очередное наваждение, колдовство, морок – но ничего не мог с собой поделать, застыл оловянным солдатиком, потому что перед ним стоял товарищ Сталин собственной персоной, как две капли воды схожий с портретами.
– Рад вас видэть, товарищ Майор, – сказал Верховный, улыбаясь в усы. – Как успэхи в боевой и полытыческой подготовки?
– С… стараемся, товарищ Сталин… – только и смог выдавить из себя Майор, стоя навытяжку.
– Нэплохо, – сказал Верховный, легонько коснувшись гимнастерки Майора черенком знакомой всему человечеству трубки. – А водку нэ пьете? По бабам нэ гуляете? В молодости можно, если это нэ врэдит дэлу…
Майор, уже совершенно трезвехонький, чувствовал, как по спине у него ползут ручеечки пота. Все это с ним происходило не во сне, а наяву.
– Ну ладно, можетэ идты, – смилостивился Верховный, уже откровенно улыбаясь. – Крюгом…
Майор плохо помнил, как он, безукоризненно выполнив поворот через плечо – и не помнил, через которое – вывалился из блиндажа под ночное небо, под ветер и мокрый снежок. И уже не чувствовал ни холода, ни падавших на непокрытый голову то ли снежинок, то ли капель.
А Комбат самозабвенно хохотал, повторяя:
– Ну, видел бы ты себя! Лица нет! Пошли, простудишься… Не лето.
Схватил покорного Майора за локоть и насильно втащил в блиндаж, где уже не было никакого Верховного, один лишь Бергенов стоял у стола.
И шустро испарился по жесту Комбата.
Тот усадил гостя, налил ему полную стопку.
Майор выпил, как воду, но его не взяло.
– Как это? – спросил он потрясение.
– Я ж тебе говорю, – сказал Комбат, ухмыляясь широко и беззаботно. – Ординарец у меня – уникум. Видал, чего умеет? У него вся семейка такая, это у них от дедов-прадедов… Хочешь, он тебе всамделишного Жукова изобразит? Или артистку Серову? Да ты не стесняйся, заказывай, кого хочешь, он кого угодно может…
Майор выпил еще – и только тут стало понемногу забирать. Он долго еще хмыкал, крутил головой, пару раз оглянулся на дверь.
– А ты, вообще, молоток, – сказал Комбат одобрительно. – У меня тут один из блиндажа после отца бомбой вылетел, глаза дурные, летит, не разбирая дороги. Я его и догнал-то не сразу, пришлось бутылку влить, чтобы успокоить…
– Как это? – повторил Майор.
– Говорю тебе – азиатское колдовство, – разъяснил Комбат авторитетно, с видом специалиста. – Наваждение наводить. Он рассказывал, у него отец в гражданскую именно таким вот образом увильнул от неминучей смертушки. Он был красный и, когда его где-то там подловили басмачи, прикинулся ихним самым главным курбаши…
Они поверили. Так и ушел…
– Ты смотри, – предостерегающе сказал Майор. – Такими, знаешь, вещами шутить…
Комбат прищурился:
– А кто настучит? Ты, что ли?
– Я-то не настучу, – сказал Майор. – Только мало ли… мир не без добрых людей. За такие вещи…
– За какие? – все так же беззаботно ухмылялся Комбат. – Ты себе только представь сигнальчик:
«Командир батальона Имярек и его ординарец Бергенов с помощью азиатского колдовства вызывают у себя в блиндаже образ товарища Сталина, иллюзион, имеющий полное сходство с настоящим…» А? Да за такой сигнал этого «сигналиста» самого увезут если не на губу, то уж точно в дурдом… – и он азартно блеснул глазами. – Воздушный десант так просто не возьмешь, не пугай ежа голой задницей…
В том, что он говорил, безусловно был резон, но Майор чувствовал себя прескверно после этакой встряски. Дальнейший разговор как-то не клеился, пилось плохо, и он распрощался при первой же возможности, сославшись на неотложные служебные обязанности.
Вскоре началось наступление, огромные массы войска пришли в движение, самым причудливым образом перемешиваясь и перемещаясь, и Майор уже больше никогда не встречал ни Комбата, ни его ординарца Бергенова. Но Верховного в блиндаже запомнил на всю жизнь – и голову готов был прозакладывать, что это наваждение однажды случилось с ним наяву…

Александр Бушков



Сообщение отредактировал MIB - 18.4.2009, 16:46

[oag]

Дольчики - чертовски хороши!

Если бы не напомнил про дольчики, я бы точно не вспомнила, но было дело, нам казалось, что это дико красиво (чисто русское сочетание слов для усиления эффекта) и ужасно модно!
А еще мы плавили свинцовые "битки" из решеток, вынутых, кажется, из старых аккумуляторов, на костре в крышечках из под пива (все находилось тут же в кучах какого-то мусора), потом кидали "битки" на дальность или "чья сверху", но не на деньги, а на какой-то неведомый интерес. Может быть, с этого начинался следующий этап - догонялки )))

Дети 70-х (найдено в Интернет-блогах):

Блин, как все точно написано.. все это у меня было.. от начала до конца

[Gagenn]

Когда дочка была маленькая, она однажды напросилась со мной на охоту.
Рано утром, еще затемно, пошли с ней к реке.
- Папуль! Так темно! Мне страшно!
«А чтоб тебе!», - подумал я, а вслух сказал: «Ничего, доченька, скоро
рассветет. Шагай быстрей, а то утки все улетят».
Она была сонная, и ноги у нее заплетались.
«А чтоб тебе!», - подумал я и посадил дочку себе на шею, подвинув
увесистый рюкзак. Вес взят.
На берегу я ссадил ее и стал доставать из чехла ружье.
«Пап, мне холодно!», - поежилась дочка.
«А чтоб тебе!», - подумал я, снял с себя куртку и стал укутывать дочку
поплотней. Да, холодок-то теперь почувствовался.
«Папик, я кушать хочу», - тут же заявила эта пигалица.
«А чтоб тебе!», - подумал я и стал вынимать из рюкзака бутерброды и
термос.
В это время, слышу, над головой характерный свист. Стая уток пронеслась.
«А чтоб тебе!», - подумал я и с тоской поглядел им вслед.
Дочка начала было жевать бутерброд, но уронила его.
«А чтоб тебе!», - подумал я, поднял бутерброд, отряхнул от травы и дал
ей.
«Он грязный!», - резонно заметила она.
«А чтоб тебе!», - подумал я, но, сохраняя терпение, вытащил из пакета
кусок колбасы.
«Не хочу колбасу», - обиженно заявила эта вредина.
«А чтоб тебе!», - подумал я и сунул ей яблоко.
Она начала хрустеть и чавкать.
В это время вижу – летят… Приготовился, вскинул ружье. И тут она дергает
меня за рукав: «Пап, я писать хочу».
А чтоб тебе! Все равно стреляю. Бабах!... Мимо! Вот невезуха!
И тут слышу тихоненькое поскуливание. Смотрю, малышка стоит, испуганно
заткнув уши. Колготки мокрые. Это она так отреагировала, когда
бабахнуло. А переодеть-то её не во что. Запасных колготок нет.
«А чтоб тебе!», - в сердцах воскликнул я вслух. Сложил ружье, засунул в
чехол, собрал рюкзак и, мысленно чертыхаясь, потопал с дочкой домой.
Когда вернулись, она переоделась в сухие колготки и крепко меня обняла:
«Папочка, я тебя так люблю!...». И я почувствовал, что возьму ее с
собой снова.

ссылка доступна только зарегистрированным

[MIB]

Быль о машине-невидимке

Это случилось в середине лета 1977-го года.

Лето это памятно, в первую очередь, даже не своими странностями, о которых рассказано ниже, а тем, что именно тогда в Красноярском крае из магазинов начисто исчез шоколад. К этому привыкли не сразу, вот это выглядело по-настоящему странно, долгие годы шоколада в магазинах было хоть завались, и вдруг он исчез в одночасье, сначала показалось, это ненадолго, но выяснилось – лет на десять.

Ладно, не будем отвлекаться. Наш отряд тогда, как говорят в геологии, стоял на крохотной таежной речушке, у склона огромной и пологой, километров десять в диаметре, сопки, сплошь заросшей лесом. По другую сторону сопки – деревня.

Из деревни к лагерю вокруг сопки вели две дороги, с высоты птичьего полета, надо полагать, смотревшиеся огромными полукружьями. Дорога с правой стороны сопки и дорога с левой. По какой из двух ни пойдешь от лагеря – придешь в деревню. По какой ни пойдешь от деревни… Ну, соответственно.

Место это, как в первый же день выяснилось, было медвежьей территорией. Медведь – зверь оседлый, отгораживает себе строго определенную территорию и, подобно средневековому феодалу, считает ее своим законным и неотъемлемым владением. Другим медведям внутрь отмеченных границ заходить категорически не рекомендуется – иначе хозяин постарается пустить их клочками по закоулочкам. Людям гораздо проще. Сытый и здоровый медведь никогда не трогает без особой нужды ни людей, ни домашнюю скотину, если люди соблюдают несложные правила.

Позже выяснилось, что здешний топтыгин был не просто феодалом, а наследственным хозяином.

Поколении, кажется, в четвертом. И прадедушка его, и дедушка и папаша (а может, прабабушка, бабушка и мамаша, в такие тонкости никто не вдавался) обитали в этих самых местах с довоенных времен. С деревенскими медведь поддерживал своего рода нейтралитет: в селе он не пакостничал, коров, во множестве шлявшихся по тайге, никогда не трогал, а деревенские, в свою очередь, воздерживались от актов вооруженной агрессии по отношению к династии топтыгиных.

Городские охотники в те времена туда не добирались. Так что всем было удобно, всем было хорошо, и людям, и косолапому.

В первый день, когда мы только прибыли и разбили палатки, мишка, естественно, возмутился в точности так, как вознегодовал бы какой-нибудь мелкий барон, узнавши, что неподалеку от стен его родового замка устроила табор неведомо откуда нагрянувшая цыганская орда. Битых трое суток «хозяин тайги» бродил где-то по вершине сопки и орал средь бела дня, что твой Змей Горыныч – пугал и выпроваживал, авось да уберемся. Рычанье и рявканье, надо сказать, впечатляло – сильнее медвежьего рявканья по психологическому воздействию только, пожалуй, вопли рыси в ночной тайге.

И тем не менее отряд и не подумал менять дислокацию. Мы прибыли туда месяца на три, не меньше, нам предстояло вдумчиво и скрупулезно провести электроразведку именно на этом участке. Рабочие планы подразделений министерства геологии испокон веков составлялись без учета медвежьих эмоций…

За три дня медведь кое к чему присмотрелся.

Определенно сообразил, что ни у кого из непрошеных гостей нет ружей и, судя по поведению, охотиться они не собираются вовсе (такие вещи косолапый понимает прекрасно). И не мог не отметить также, что двуногие регулярно ходят по своим, строго определенным маршрутам. И не мог не сделать вывод: люди прибыли по каким-то своим делам, с его делами не пересекающимся вовсе.

В том, что медведь рассуждал именно так, убеждают последующие события. На четвертый день медвежьи обиженные вопли уже не раздались, и все три с лишним месяца, что мы прожили у речушки, мишка вообще не дал о себе знать. Никуда он не ушел, конечно – просто не давал более о себе знать ни ревом, ни следами. Сосуществовал с нами настолько незаметно, что, если не знать о нем заранее, можно было подумать, будто его там и нет.

Ну, это лирика… Итак, мы стояли на речушке.

Два-три деревянных барака, оставшихся от каких-то предшественников, полдюжины палаток, пять-шесть молодых специалистов обоего пола с новехонькими дипломами о высшем и среднем специальном образовании, да два десятка работяг, сиречь нас. В общем, именно этот лагерь описан в романе «Охота на пиранью» – примерно так он, заброшенный нами по окончании работ, должен был выглядеть.

Пора о необыкновенном. Так вот… В тайге, надобно вам знать, скучновато, если ты не шатаешься по ней идиотом-туристом, а обосновался на все лето работать от зари и дотемна. Небольшая прогалина, примыкающая к речушке, а вокруг – сплошная стена тайги. Ближайшая цивилизация в виде деревеньки – в пяти километрах. Скука.

Любому мизерному развлечению будешь рад. Поэтому, когда время от времени, пару раз в неделю, из областного центра приезжала наша машина, весь народ, заслышав на дороге урчание мотора, живенько вылезал из палаток и бараков.

Вот и тогда – вылезли. Столпились. Узкая дорога в одну раздолбанную колею, где с трудом протиснется одна-единственная машина, да и то задевая бортами кузова за ветки, просматривалась метров на сто, а далее резко поворачивала вправо, так что полагаться приходилось исключительно на слух. И все двадцать пять человек прекрасно слышали, как совсем близко надрывается мотор, как скрежещут шестерни в ветхой коробке передач. Совсем близко раздавались эти звуки, под самым носом, за поворотом. Вот-вот появится машина…

Она так и не появилась. Более того, мотор вдруг замолчал и больше уже не работал. Воцарилась неописуемая таежная тишина. Полагая, что наш старенький ГАЗ-51 накрылся медным тазом буквально в паре сотен метров от лагеря – а иного логического вывода на основании того, что мотор сначала работал, а потом умолк, и нельзя было сделать – самые нетерпеливые бодрым шагом двинули навстречу.

И не обнаружили за поворотом никакой машины. Более того, не обнаружили ее вообще. Недоуменно матерясь, прошагали в сторону деревни еще не менее километра – на никакой машины не обнаружили.

Она так и не появилась в тот день. Прибыла только через сутки. Такие дела. Повторяю: обе дороги, что правая, что левая, соединявшие деревню с лагерем, представляли собой стиснутые тайгой колеи без каких бы то ни было ответвлений, поворотов, съездов и обочин. Едва-едва протиснуться одной машине. Выехав из деревни, можно попасть исключительно в лагерь. Выехав из лагеря, можно попасть исключительно в деревню.

Развернуться на этой колее было физически невозможно – для любой мирной гражданской машины, я имею в виду. Только танк способен был там развернуться, снеся пару дюжин деревьев…

Естественно, имела место некоторая оторопь.

Ведь, с одной стороны, чуть ли не три десятка человек прекрасно слышали, как совсем рядом, ну, метрах в двухстах самое дальнее, завывает изношенным мотором старенькая машина, переваливаясь по буграм и колдобинам. С другой стороны – те, кто пошел на звук, не обнаружили вблизи каких бы то ни было транспортных средств с двигателем внутреннего сгорания… Ясен ребус?

И ведь дня через два все это в точности повторилось, вновь повергнув весь отряд в злое, тягостное недоумение. Снова близенько, вот туточки, за поворотом шумит мотор, скрежещут передачи, тужится потрепанная машинешка, пытаясь одолеть колдобины и рытвины, вот-вот покажется из-за поворота… а вот вам шиш! В один прекрасный момент звук мотора умолкает, словно повернули некий выключатель, и ни звука более не слышно. До следующего раза. Невидимая машина с завидным постоянством стремится к лагерю и, не доехав до него пары сотен метров, исчезает неведомо куда…

Бога ради, только не надо логических, рациональных, материалистических объяснений! Их попросту нет, понимаете? Версию о том, что это попросту долетал до нас шум мотора ездивших где-то поблизости машин, отмели почти сразу же.

Потому что «поблизости» не было ни машин, ни дороги с оживленным движением. До деревни, повторяю еще раз, было километров пять – и еще километрах в восьми далее располагалась самая оживленная ближайшая трасса…

Мы ведь очень быстро, осатанев от этих мистических непонятностей, выкроили время и принялись экспериментировать – при полном попустительстве начальства, которому самому было интересно. Благо наш шофер, с настоящей машины, оставшись ночевать в лагере и на следующий день обеими ушами слушавший «невидимку», своими ногами отмахав с километр дороженьки, всецело проникся ситуацией…

В общем, шофер ездил, а мы слушали. Экспериментальным, сиречь строго научным путем было установлено: а) шум мотора настоящей машины слышен в лагере исключительно тогда, когда она находится не далее чем в трехстах метрах от лагеря; б) если отъехать дальше, мотора в лагере не слышно; в) шум моторов других, посторонних, далеко проезжающих машин до лагеря попросту не доносится.

Итак, путем строгого эксперимента…

А «невидимка», сволочь такая, продолжала мотать нервы. Если не каждый вечер, то уж через пару дней на третий – это как закон. Возможно, кому-то это и смешно читать, не спорю, никаких привидений с синими рожами, никаких оборотней, леших…

Но нам тогда, честное слово, было не до смеха. Мы попросту злились. Однажды, когда раздался поблизости шум мотора – ну метрах в двухстах, не дальше, как обычно! – наш шофер, тоже изрядно осерчав, вскочил в свой раздолбанный «газон» и помчал навстречу «невидимке» со всей скоростью, какую позволяла разбитая колея.

И ничего не увидел, кроме пустой дороги.

Позже, когда выдалось свободное время, осторожненько поговорили в деревне с местными. Они эту загадку обсуждали скупо, нехотя и без всякого удивления. Оказалось, им это прекрасно знакомо, и настолько давно, что успело наскучить. Ну да, говорили они, ничуть не удивляясь. А как же. Ездит такая… невидимая. И давненько, между прочим, ездит, времен с довоенных. И никто ее никогда не видел, а вот слышать слышали многие. Ни вреда от этого ездуна, ни, понятно, пользы.

Это было проявление классического крестьянского менталитета – отнюдь не сугубо российского, а, пожалуй, интернационального. Крестьянин испокон веков – приземленнейший практик.

Он попросту старается не уделять внимания вещам, событиям, явлениям, которые не показывают реального, непосредственного влияния на его жизнь. Ездит невидимая машина – и черт с ней, коли не вреда от нее, ни пользы…

Правда, один хитрый и пьющий старикашка, попробовал было таинственным шепотком плести небылицы про лично им виденного синерожего шофера. Будто, мол, этот ездун обожает приглашать в кабину случайных встречных – и кто, мол, сядет, тот и пропадет с концами…

Но доверия этот, с позволения сказать, источник не вызывал ни малейшего. Во-первых, откровенно путался: то у него в кабине ездил синий гниющий мертвяк, то голый скелет. И во всем остальном имелись существенные разночтения, детали всякий раз менялись. Во-вторых, из десятка наших «интервьюируемых» о привычке шофера заманивать в кабину неосторожных путников говорил один этот старикашка. Все остальные повторяли одно и то же: машина-невидимка болтается по таежным дорожкам давно, лет сорок, многие ее слышали, но никто никогда не видел, и ни пользы от нее, ни вреда…

Вот такая история. Возможно, она и не впечатляет в сравнении с похождениями Малдера и Скалли (да и в сравнении со многими свидетельствами, в этой книге приведенными допрежь). Не впечатляет – если вас не было среди тех двадцати пяти, кто своими ушами слышали не единожды шум мотора совсем близко… Шум мотора машины, которой не было.

Финал? Да, собственно, не было никакого финала. Махнули рукой. Не писать же в Академию наук: «Товарищи ученые, доценты с кандидатами!

Пишут вам простые советские геологи числом не менее двадцати пяти. У нас тут каждый вечер ездит машина-невидимка, и задолбала она нас вконец, так что пришлите экспедицию, только чтоб главным был непременно профессор с бородой, иначе несолидно…»

Ага… Им что там, в Академии наук, подтираться больше нечем, кроме как такими письмами?

Туалетная бумага имеется…

В общем, мы попросту махнули рукой на этого чертова невидимого ездуна. Мы туда приехали не загадки природы разгадывать, а выполнять конкретную работу, за что, между прочим, полагались приличные деньги. Своих забот было по горло. На шум мотора по вечерам больше не обращали внимания, и точка…

Александр Бушков

Сообщение отредактировал MIB - 20.4.2009, 13:45

[Tuborg]

Слышал историю:
 
Девушка катается с инструктором. На перекрестке останавливается на красный сигнал светофора. прошло время-загорелся зеленый. Девушка трогаться не собирается. Ну инструктор не вытерпев пояснил: Зеленее не будет...

[MIB]

… Был у нас в отряде пустой, вредный мужичонка. Не любили его за то, что выпив не более наперстка, начинал цепляться ко всем подряд с неясными ему самому претензиями, что-то ныл оскорбительное, за грудки хватался – одним словом, был хлипок и неопасен, но надоедлив, как комар. Пару раз ему подвешивали по сусалам, а потом, когда надоел вконец, решили проучить всерьез…
И вот вам декорации. Наш склочник (а он, на чем розыгрыш и базировался, наутро ничего не помнил из вчерашнего) просыпается прямо у палатки, где вчера и заснул, не добредя до спального мешка. Голова трещит, во рту эскадрон ночевал – ну, симптомы все насквозь привычные, оно бы и ничего, вот только неподалеку лежит смирнехонько и неподвижно накрытое брезентом нечто, по форме крайне напоминающее утоплый труп мертвого человека. И с одного конца сапоги из-под брезента высовываются, носками в небо. И сидит над нашим склочником начальник отряда с карабином на коленях. И, едва мужичонка пытается встать, рявкает:
– Лежать, мать твою! А то пальну!
И тут же – отряд в полном составе. Лица у всех мрачные, удрученные, головами покачивают: мол, надо же… м-да, ситуация…
Склочник, уже чувствуя неладное, все же вновь пытается встать. И снова окрик:
– Лежать, не шевелиться! До приезда милиции лежать! Да, брат, ну и натворил ты… А впрочем, какой из тебя брат, тварь такая…
Как писал классик Успенский (который Михаил) – жить всегда страшно, а с похмелья тем более.
Унылая ситуация.
Человечка начинает корежить: ребята, да вы что, да я…
Лежать, орут два десятка глоток. Лежать, тварь!
Лежать, морда, с-сука позорная! Лежать, выродок!
Пока участковый из деревни доберется, мы тебя сами порвем… при попытке к бегству! Какого парня порешил, гнида!
Мужики?! Да вы что?! Да нешто я…
Ты, падло, ты, волк позорный! Ты Володьку, козел, тварь, вчера вечером ножичком под сердце саданул! Вон он, Володенька, друг наш милый, под брезентом бездыханным покоится! И за участковым уже послано в деревню, и ножик твой – вот он, и светит тебе, надо полагать, голимая вышка. А ты чего же, гад, хотел от жизни и прокурора после таких фокусов, путевку в Сочи и блондинку в койку? Сука, какого парня замочил…
Не доведем до властей, сами порвем…
Вот это был страх, судари и сударыни! Всем страхам страх. Стра-ах… Дай вам бог, хорошие мои, в жизни не видеть физиономии, сведенной этаким вот страхом…
Злая, кончено, была шуточка, жестокая, но очень уж этот организм всех достал. Ну, мы ж не звери, мы его в таком состоянии держали пару минут, не более, чтобы не рехнулся и не помер от разрыва сердца…
По размышлении, этот сморчок должен был нам быть только благодарным. За ту нечеловеческую радость, что ему довелось испытать, когда ему показали, что нет под брезентом никакого трупа, а лежат там только свернутые фуфайки, и пустые сапоги к ним прилажены. Вот это было счастье, радость… Ни убийства, ни грядущей стенки!!!

Александр Бушков

Сообщение отредактировал MIB - 22.4.2009, 12:00

[andy]

жёстко.....

[MIB]

Отправляясь на сей раз в поле, болтаясь в последний день по городу Абакану (областной центр, сто тысяч населения в те времена) и увлеченно пропивая аванс, мы познакомились с одним близким по духу парнишечкой, каковой со старой работы-то уволился, а вот новую все подыскивал, не в силах найти то, что подходило его вольнолюбивой душе.

А у нас как раз не хватало человека в бригаду.

Ищи его потом на месте, в глухомани, в крохотных вымирающих деревушках…

Короче говоря, крепко подпоив нашего нового знакомца, мы ему красочно и цветисто обрисовали все прелести вольной и беззаботной геологической жизни, где работают раз в неделю по прихоти, где завались тушенки и сгущенки, спирта и баб, где чистый воздух, романтика и превышающие всякое воображение заработки…

Клюнула рыбка. Повело товарища на безделье и романтику.

Мы, не теряя даром времени (благо документы у этого орла все имелись при себе), вмиг доставили нового друга в управление, где он подмахнул договор, сдал документы, получил аванс, сапоги и спецодежду. И поехал с нами. Сутки после этого мы его поддерживали в невменяемо-пьяном состоянии.

А теперь представьте себе ощущения человека, которой с дичайшего похмелья продрал вконец глаза. Нас, корешков новоявленных, он вообще-то смутно припоминает. Однако твердо знает, что пить с нами садился в немаленьком городе, областном центре, где многоэтажные здания, телебашня, асфальт, машины на улицах, милиция при свистках и погонах, одним словом, цивилизация и урбанизация.

Меж тем вокруг – глушь неописуемая. Озеро какое-то огромнющее в окружении скучных возвышенностей, два десятка избушек – и это все!

А город-то где? Где областной центр? И вообще, где это я? Ясно, что на Земле, но это ж не город…

Ну в точности как в восемнадцатом веке, когда этаким вот, совершенно аналогичным образом вербовали моряков на новую службу. Называлось это «зашанхаить». Нажрется в кабаке бедолага с новыми приятелями, а обнаружит себя на палубе корабля в открытом море…

Человеку вежливо и душевно объяснили: ты, мил друг, имеешь честь пребывать в некоем населенном пункте, отстоящем от города Абакана километров на четыреста. Это ежели по прямой.

А по железной пороге или автомобильному тракту даже дальше.

То есть как? Зачем я здесь? Что я тут делаю?

Так ты ж, голубь, заявление о приеме на работу подписал – именно в нашу славную партию.

И аванс получил, и пропить его уж успел, и все документы твои в конторе в означенном граде Абакане. Словом, сейчас похмелимся, приятель, а завтра, благословясь, на работу выходим…

Здесь? В глуши? Не хочу!!! Не надо мне такой романтики! Я человек свободный, полноправный гражданин, не имеете права насильно удерживать, я вам не какой-нибудь негр под ярмом колонизаторов!

Объясняют человеку: кто ж спорит, милый, что человек ты свободный… Оченно верим. Только вот ведь незадача какая – никто не обязан твою свободную и независимую личность транспортировать в места, более приближенные к цивилизации. Пожалуйста, увольняйся хоть через минуту.

Только имей в виду: до ближайшего железнодорожного вокзала полсотни верст бездорожьем, да и оттуда до Абакана – четыреста километров чугункой. А у тебя денег ни копейки, паспорта тоже нет, и даже сапоги на тебе казенные, вместе с авансом полученные. Иди, кто ж тебя держит!

Добирайся, как знаешь…

Вот это, судари мои, и была полная и законченная мистика! Вы попробуйте себе представить этакое вот пробуждение от алкогольного дурмана в какой-то глуши, в рабство геологическое запроданным. Пили посреди цивилизации, а очнулись…

Мистика-а…

Между прочим, парню мы оказались невольными благодетелями. Как ни терзали его поначалу похмельные страхи, в конце концов он добросовестно отработал сезон. И второй. И третий.

Прижился. Нашел именно то, чего искал неосознанно. Лет через восемь я его встретил – и он по-прежнему в геологии трудился, не собираясь уходить. Благодарил даже. За то, что помогли отыскать его жизненное предназначение…